"Юрий Петухов. Опа!" - читать интересную книгу автора

с легкой рыжинкой, вздымались высоко над лепным лбом, падали сзади на
воротник легкими тугими колечками. Смотрел чуть сверху и искоса, но в самом
взгляде было столько добродушия и веселости, что с лихвой бы хватило на
пятерых. Он шел с гитарой, будто разносчик с лотком, раскачивая ей из
стороны в сторону, немного припадая то на одну ногу, то на другую. И плечи
ходили в такт этому движению.

- Опа, опа, жареные раки,
приходите в гости к нам,
мы живем в бараке...

Лихо, с каким-то еле уловимым блатным акцентом. И всегда рядом шли
другие ребята, подхватывая припев, разноголосо, но весело. Озирались
прохожие - кто с улыбкой, кто хмурясь. Он на них внимания не обращал, шел
посреди улицы, рассекая ее, будто волнорезом. Жил он вовсе не в бараке, а в
соседнем подъезде Сергеева дома. Правда, в коммуналке, может, и сходной
чем-то с бараком. На их семью приходилась комната метров в двадцать пять. А
сама семья была совсем не современная: мать с отчимом, дряхлая, неприметная
в своем уголке бабушка, он, старший, сестра на пять лет моложе, да братишка
уже от отчима, совсем пацаненок. Тесновато дома было, но он там и не бывал
почти. Во дворе его знали за отличного малого. Старики, и те, вразумляли
чад - вот с кого, дескать, пример-то брать, а вы? Мать Сергея тоже корила
сына, приговаривала частенько: "Вон, Славик, что за чудо-парень - где бы ни
встретил, всегда сумку возьмет, до самого подъезда поможет донести,
вежливый, аккуратный, с малышами своими нянчится, гуляет..." и так до
бесконечности: Славик выходил ангелом, а Сергей каким-то обременительным и
невоспитанным до предела исчадием ада.
Они знали друг друга чуть не с пеленок, уж с пяти лет это точно. Вместе
плавали весной в большом ржавом корыте по огромной луже, которая разливалась
во дворе за детской площадкой, вместе катались с ледяных горок зимой...
Потом подросли, учились в одной школе. Как-то раз один из местных блатарей,
лет на восемь старше, только вернувшийся после очередной отсидки и
болтавшийся во дворе без дела, увидал Славку, потрепал по кудлатой
головушке: "Ну, молодежь, растете как грибы-мухоморы, еще вчера тока у меня
под коленкой проползал, а сейчас - столб! И в кого это только такой кудрявый
барашек, а? Отец лысый был, мать - в ниточку, а сынок, прям, бяша,
бя-я-яашенька!" Он прихлопнул Славку по загривку, расхохотался, посверкивая
фиксой. Но тому, видно, понравилось, что не обделен вниманием таких заметных
во дворе личностей. Ребятам он так и сказал; "Кликуха, что надо! Так и будем
зваться теперича, ясно?! - проблеял дурашливо; закатывая глаза. -
Бя-я-яашя-а, бя-я-аяшенька". Возражений не было - Бяша, так Бяша. После
восьмого Славка подался в ремеслуху. Тоща еще только входило в моду новое
название, ПТУ, но пэтэушниками ребят, учившихся там, никто пока не называл -
привычнее было ремесленники, ремеслуха. Славка говорил, не таясь, что надо
побыстрей специальность получить да семье помогать. Институтами себя не
тешил, смотрел на вещи трезво. А ведь толковый был на редкость, многим бы
сокурсникам Сергея фору дал... да что там вспоминать. Во дворе Славка -
заводила, дуща общества, на скверике, где междворовые парни время коротали,
тоже не последний, и не только из-за гитары.