"Юрий Петухов. Боль" - читать интересную книгу автора

лишь на ремне. По синякам и кровоподтекам на теле Иван понял
- "харю" били ногами, и били долго. Ну что же, он получил
то, чего искал. Такие всегда получают - сначала бьют, а по-
том и их бьют, да посильнее, побольнее, вымещая злость.
Ивана скривило в горькой усмешке, в голову полезло щемя-
щее, дергающее - и такие, как он, получают, не остаются без
своего. Одна отрада, одно успокоение - милицию сюда не зата-
щишь и на аркане, она все больше с заднего хода, по своим
делам, а то бы... А то бы, глядишь, и не стоял бы у стеночки
с пивком-то! И все равно на душе было мерзко, холодно, нес-
мотря на наружные тридцать градусов.
Он стоял до закрытия, пока не выгнали. Когда выходил, ви-
дел, как усаживался в "Жигули" директор автопоилки - там
закрыли немного раньше. Тут же стояла машина-фургон с мел-
кой, но знакомой надписью "спецмедслужба". В нее загружали
лежавших у автопоилки. Интересно они времечко выбирают, ког-
да уже все закрыто, когда клиентура уже дошла до кондиции и
народа не особо много, подумал Иван философски. Больше он ни
о чем не думал в этот вечер. Как до дому добрался не помнил.
Но как-то добрался.
...Начинало смеркаться, зимой сумерки ранние, быстрые.
Иван стоял здесь уже около часа. И даже мороз ничего не мог
с ним поделать. Все присматривался, припоминал. Жаль, конеч-
но, что не видно отсюда храма со звонницей, того самого, что
наособицу от андрониковского монастыря, нынешнего рублевско-
го музея, жаль. Даже заброшенный, с заколоченными дверьми,
сбитыми крестами и немного помятыми куполами, также обросши-
ми кустами у оснований, - и крохотная, тоненькая березка
умудрилась вырасти, будто из самого тела храма, даже со все-
ми этими не слишком привлекательными деталями он все равно
был мощным, гордым красавцем, напоенным неземной велича-
востью, неземным горним духом. Иван еще раньше, ежедневно
проезжая мимо на троллейбусе, каждый раз не мог глаз отор-
вать, все смотрел. И всегда двери были забиты, заколочены,
всегда было безлюдно и тихо там, возле него. Еще тогда в нем
смутно возникал какой-то расплывчатый вопрос: почему же так,
почему забыта дорога сюда, почему двери заколочены и нет
входа человеку туда, где дух бы его поднялся, воспарил - и
какая разница, верующий ли, зашел ли на чудо рукотворное по-
любоваться, неважно - главное, вверх взлетел, над собою са-
мим возвысился... Вот вопрос, боимся ли чего, за нас ли бо-
ятся, берегут, а может, нас и боятся - поди, разберись. Кто,
зачем? Почему вдруг так стало? И почему вечно на ремонте или
просто на замке музеи наши, галереи - что это вдруг так вот
разом у всех крыши прохудились да стены расшатались? Нет,
надо вверх, ввысь, а иначе же зачем вообще, иначе впустую?!
Зато всегда были открыты двери, дверцы, ворота туда, где че-
ловеку в бреду сивушном казалось, что воспаряет он, на кры-
лах летит в дали заоблачные, но падал, низвергался в такую
грязь, что и человеком уже с трудом мог почитаться. Почему