"Юрий Петухов. Маленькая трагедия" - читать интересную книгу автора

секундочкой к коротенькой строчке в газетах - "научное отк-
рытие"! Ну да, конец - делу венец! Есть правда на земле,
должна быть, да и повыше сыщется!
Вот только с открытиями стало сложнее. Если, скажем,
прежде какой-нибудь местный архимед, выскочив из своей мест-
ной ванны, мог бежать со своей "эврикой" в народ, осчастлив-
ливая его немедленно, в тот самый почти что миг открытия, и
радостный плебс подхватывал гения на руки и с восторженными
криками нес прямиком на пьедестал под лавровым деревом, где
тут же плели венки всех размеров, то теперь дела обстояли
иначе. Ужасный век, ужасные сердца! Теперь помимо "эврики"
надо было предъявить толстенный рулон чертежей, схем, графи-
ков, наглядных таблиц, а также многотомный свод расчетов,
обязательно размноженный по числу членов комиссии плюс еще с
десяточек, на всякий случай. Да и не то чтобы народ чувство-
вал себя осчастливленным, вовсе нет, а и сами члены комис-
сии, мужи ученые, продирались к истине через весь этот ворох
документации с трудом, если вообще продирались. Вот в чем
закавыка! Нет, другие времена нынче, на руках к пьедесталу
не понесут, дай бог пятьшесть специалистов найдется, авось
поймут. Вот они-то и застолбят, они-то и помогут, они-то и
подхватят, сбросят конец - и тогда в крепкой альпинистской
связке, как ледорубом прорубая путь наверх его, кондрашёвс-
ким, открытием, они покорят этот сверкающий пик, и лишь не-
бесное сияние будет наравне с ним, лишь парящие в выси гор-
ней бессмертные имена окружат их, чтобы принять в свой
сонм... Но это все не сразу, это потом. А сейчас первые шаж-
ки, необходимейшие, как первые шажки младенца.
Непосредственный шеф Кондрашева по институту, начальник
отдела, поддержал, благословил, направил. Правда вот, подпи-
си своей не поставил - мало ли чего, но на будущее заверил
твердо. И Кондрашев знал - не подведет, тут и сомневаться
нечего, ведь тот сам подтолкнул его к главной двери, даже
чуть приоткрыл ее. Дверь, мимо которой не пройдешь, которую
не перепрыгнешь, под которую не подкопаешься, но которая са-
ма распахнется перед ним, будто по волшебному слову "сезам,
откройся". И была та дверца не у папы Карло в чулане, а в
родном министерстве, родная дверь, родимая. Сколько Кондра-
шев делал, чтоб она всегда была перед ним распахнута: и от-
четы оформлял самому Михаилу Максимовичу, и доклады ему пи-
сал на загляденье и заслушанье, и мелкими работенками не
гнушался - служба, она и есть служба. Правда, Михаил Макси-
мович по-прежнему смотрел сквозь Кондрашева. Но он из инсти-
тутских примечать начинал лишь с начальника отдела, не ниже,
а потому Кондрашев не обижался, знал - смотри, смотри себе
как сквозь стекло, а все равно запомнишь, куда денешься. Ра-
ди большого дела чего уж скупиться на труды земные, обыден-
ные!
Без малого полгода Кондрашев поил по пятницам бархатистым
пивцом главспеца из управления, унылого и бесцветного Рюми-