"Анатолий Васильевич Петухов. Дай лапу, друг медведь! (Повесть) " - читать интересную книгу автора

"Закус!" - мгновенно определил старый охотник и еще пристальней
оглядел елочку. Скоро он заметил, что еще две лапки укорочены, будто кто
ножницами их остриг. Несколько лапок было скушено и на соседнем деревце.
Сомнений не осталось: здесь совсем недавно побывал медведь. Но если даже
тут и нет берлоги - мало ли, хотел зверь приготовить себе убежище, да
передумал, - все равно он лежит на островине, потому что везде кругом
сыро и другого подходящего для устройства берлоги места поблизости нет.
Чтобы не бродить по рёлке, Макар осторожно спустился к болоту и
дальше пошел сухой кромочкой. Он заметил еще несколько елочек с
надломленными и откушенными сучками, а у одной даже была сломана
вершинка. Этот слом белел свежо и сочно - видно, что недавний... А там
что? Старик вгляделся в ствол молодой высокой елки. Задиры? Конечно! Кора
дерева с высоты двух с лишним метров и до самой земли была располосована
звериными когтями и висела измочаленными лохмотьями. Обнаженная древесина
даже не успела пожелтеть.
Двигаться дальше было рискованно: зверь мог заслышать или причуять
человека и покинуть свое зимнее жилище. Макар осторожно повернул обратно.
Где именно лежит медведь, значения не имело. Важно, что он на этой рёлке,
которую мало-мальски толковая собачонка обыщет за четверть часа. Одно
плохо: доставать отсюда медведя несподручно, даже на лошади не подъехать
и километра два придется выносить на себе. Но это уже забота охотников:
надо им берложную шкуру - вынесут...
В тот же день дед Макар послал в город короткое письмо, которое
состояло всего из двух строчек, написанных крупным стариковским почерком:

Приезжайте по снегу в хороший мороз. Берлога будет.

К сему - Макар Ив. Евстюхин.


28

После того как Федор Трофимович Сизов рассчитался с Гвоздевыми за
Валеркину куртку, Андрюшка и Борька между собой ни разу не говорили о
случившемся. Борька молчал, потому что по-прежнему считал бессмысленным
оправдываться, Андрюшка же просто не хотел лишний раз доставлять другу
неприятность. И хотя они оба молчали, но в душе оба томились ожиданием
неизбежного наказания, которое должен понести Борька.
"Дело Сизова" вынесли на педсовет, который обсуждал итоги первой
четверти.
Валерка вел себя на педсовете более чем скромно. Он признался, что
поступил очень нехорошо, окатив Борьку грязью, и даже извинился перед
Сизовым. А Борька - Борька молчал. Он стоял, кусая нижнюю губу, смотрел в
пол, и учителя не могли добиться от него ни единого слова.
- Мы не понимаем твоего молчания, - как всегда, спокойно говорила
Нонна Федоровна. - Или ты не уверен в себе и потому не можешь дать нам
обещание, что впредь не будешь допускать ничего подобного, или считаешь
себя правым перед Гвоздевым?
Борька молчал.
Ирина Васильевна, классный руководитель пятого "Б", попыталась