"Владимир Федорович Петров. Всплытие " - читать интересную книгу автора

подпоручика побаливает голова. После банкета. Почти непьющий, вчера выпил -
по поводу спуска на воду "Лосося". Он снова прикрыл веки. Сегодня
воскресенье, можно не торопиться с подъемом.
Ну и спуск был давеча - и смех и грех. Пухлые губы молодого офицера
скривились в усмешке: при всем своем добродушии он не лишен язвительности...
Так как операцию по спуску "Лосося" предполагалось провести в режиме
строжайшей секретности, то, естественно, к концу недели ажитация вокруг
подготовки к спуску, подогреваемая разнотолками вредного, настырного
городского обывателя, достигла такого накала, что в конечном итоге о точном
времени и месте спуска знал хоть и не весь город, но три четверти его
населения; лишь глухие, младенцы и старые маразматики не ведали об этом.
Неудивительно, что к началу потаенной операции к запретному месту потянулись
не только мастеровые Лазаревского адмиралтейства, - противоположный берег
бухты Южной был усеян любопытствующими горожанами.
Новый, за русские хлеб и сало приобретенный недавно у Британии плавучий
кран фирмы "Сван-Хунтер и Ричардсон", натужно заскрипев стальной
мускулатурой, выдохнул клуб дыма с паром и тяжело оторвал от платформы
стотонную лодку. Несвитаев с тремя матросами сидел уже в ялике, готовый, как
только "Лосось" приводнится, забраться внутрь, проверить, нет ли где течи.
Опутанный сетью тросов, "Лосось" казался снизу жалким, беспомощным. Все шло
отлично, но вдруг невесть откуда подкатил сиявший медной трубой флагманский
катер "Ростислав" с Главным Командиром флота Виреном, которого никто не
ждал. Начальство, руководившее спуском, при появлении ядовитого адмирала
пришло было поначалу в легкое замешательство, но тут же, шалея от рвения
выказаться перед "Главным черномором", явило великую распорядительность.
Десятки ртов одновременно стали выкрикивать совершенно противоположные
команды, в воздухе заплескались рукава кожаных и каучуковых форменных
пальто, и минуту до того четкая организация превратилась в балаган. Длинный
хобот плавкрана дергался то влево, то в право, "Лосось" начал угрожающе
раскачиваться. Неизвестно, чем бы это кончилось, если б вдруг не заглохла
машина, дававшая крану жизнь. Из окошка крановой будки показалась свекольная
от гнева физиономия английского мастера, и сверху посыпались замысловатые
ругательства, свидетельствующие об успешном освоении англичанином богатств
народного языка россиян.
Свирепый Вирен одобрительно кивнул заморскому спецу и резюмировал его
английские годдемы и русский мат парой своих сочных оскорблений в адрес
оплошавших распорядителей. После этого все руководство спуском было поручено
старому заводскому такелажнику Филиппычу. Тот за шесть с половиной минут
завершил операцию, а через час, приняв от Несвитаева в презент варварски
полную кружку спирта, который подводники почему-то называли шилом,
пренахально хвастал, что, мол, кабы не ихние высокородия, он-де эту муру
закруглил бы в пять минут...
Тихонько постучавшись, в каюту бочком вошел крупный Павел Бордюгов,
вестовой Несвитаева, моторист с "Лосося". Покосился на своего начальника,
лежащего с полузакрытыми глазами, понял, не спит, наблюдает; аккуратно
повесил на спинку кресла выутюженный сюртук с узкими серебряными погонами
инженера, смахнул ветошкой невидимую пыль со стола. Переминаясь, вежливо
кашлянул: какие, мол, указания на сегодня?
- Что, Павел, как вчера гульнулось? - улыбнулся Несвитаев.
- Дома у мамаши был, - хмуро ответил тот.