"Евгений Петров. Рассказы, очерки, фельетоны (1924-1932)" - читать интересную книгу автора

бандитами.
- Какие там бандиты, когда чуть ли не каждый день нужно всякие
ведомости посылать в Управление.
Перцман злобно плюнул и продолжал клеить.
- Молчите, Яша. Что вы мутите человека. Не пройдет и недели, как я
достану делопроизводителя, и все пойдет как по маслу. Пишите заявление, -
сказал Гусь.
Я написал. Он размашистым почерком наложил резолюцию: "Ходатайствую о
зачислении", - и сказал:
- Сегодня же я отошлю ваше заявление в город, и не позже, чем через три
дня, вы сможете приступить к исполнению служебных обязанностей.
Он порылся в делах и крикнул в пространство:
- Дежурный! Приведите арестованного Сердюка.
Мое сердце екнуло. Мне предстояло присутствовать при допросе. Даже
сейчас, когда мое сердце за три года успело окаменеть, я без содрогания не
могу вспомнить об этом допросе.
Когда вводили арестованного, Гусь шепнул мне:
- Смотрите и учитесь.
Он облокотился на стол и уткнул нос в дела. Арестованный переминался. Я
затаил дыхание. Перцман шуршал бумажной простыней. Минута напряженного
молчания показалась мне вечностью. Вдруг Гусь вскочил и изо всей силы
тарарахнул кулаком по столу.
Я похолодел.
- Где доски?! - закричал Гусь раздирающим голосом.
- Не могу знать, - прошептал арестованный и, прижав руки к груди,
побожился.
- Где доски, я спрашиваю?!
- Та я ж...
- Где доски? Говори. Я все знаю. Куда ты их спрятал?
- Ей-богу, не знаю. Товарищ начальник, вы дядьку Митро допросите. Они
вам усе подтвердят, как я в тот день дома сидел.
- Где доски?!
Арестованный молитвенно сложил руки. Гусь с рычанием бегал вокруг него
и потрясал кулаками стол. Я замер. Перцман спокойно клеил. Гусь с
добросовестностью испорченного граммофона хрипел:
- Где доски? Говори! Где доски? Говори! Где доски? Говори!!
Арестованный молитвенно сложил руки.
Гусь сел па свое место и стал перелистывать дело. Он, несомненно,
что-то замышлял. Перцман сложил простыню и стал запаковывать ее в конверт,
равный по величине детскому гробику.
Гусь судорожным движением откинул волосы и откашлялся. Глаза его
наполнились слезами. Он начал проникновенным голосом:
- Эх, Сердюк, Сердюк... Кажется, таким хорошим хозяином были... Да вы
садитесь. Да... Нехорошо, нехорошо... Значит, вы утверждаете, что о досках,
которые вы укра... то есть взяли, вы якобы понятия не имеете? Да?
- Так точно, - сказал арестованный и сделал глотательное движение, - не
могу знать.
- Так, так... - продолжал Гусь, - а я вот имею понятие. Да. А так как
вы не хотите мне об этом рассказать, то я вам расскажу. В ночь с
тринадцатого на четырнадцатое июня у гражданина села Васильевки Гоговича