"Людмила Петрушевская. Свой круг " - читать интересную книгу автора

сих пор, пока не дошла до того, что Серж, которому досталась прекрасная
Мариша, жил-жил с ней и вдруг нашел себе любимую женщину, еще со школьной
скамьи, и однажды в праздник Нового года, когда все напились и играли в
шарады, он сказал: "Пойду позвоню любимой женщине", - и все громом были
поражены, ибо если мужчины любили Маришу и считали Сержа единственным
человеком, то мы все любили Маришу и Сержа в первую голову, Серж всегда был
у всех на устах, хотя сам мало говорил, это его так вознесла Мариша,
которая любила его коленопреклоненно, то ли как мать, то ли как
сподвижница, благоговела перед каждым его словом и жестом, потому что
когда-то в свое время еще на первом курсе, когда Серж ее полюбил в числе
прочих и предлагал ей жениться и спал с ней, она ушла от него, сняла
комнату с неким Жаном, поддалась эротическому влечению, отказалась от
первой и чистой любви Сержа, а потом Жан ее бросил, и она сама, своей
властью пришла к Сержу, теперь уже навеки отказавшись от идеи эротической
любви на стороне, сама предложила ему жениться, они женились, и Мариша
иногда со священным восторгом проговаривалась, что Серж это хрустальный
стакан. Я бы сказала ей теперь, чтобы она не спала с хрустальным стаканом,
все равно не выйдет, а выйдет, так порежешься. Но тогда мы все жили
какими-то походами, кострами, пили сухое вино, очень иронизировали надо
всем и не касались сферы пола, так как были слишком молоды и не знали, что
нас ждет впереди; из сферы пола весь народ волновало только то, что у меня
был белый купальник, сквозь который все просвечивало, и народ потешался
надо мной, как мог; это происходило, когда мы все жили в палатках
где-нибудь на берегу моря, и сфера пола проступала также и в том, что Жора
жаловался, что нет уборной и что в море дерьмо никак не отплывает. В
остальном тот же Жора кричал про отдыхающих женского пола, что им нужен
хороший абортарий, а Андрей романтически ходил на танцы за шесть километров
в город Симеиз к туберкулезным девушкам, а Серж упорно ловил рыбу с помощью
подводной охоты и так осуществлял свою мужественность, а ночами я все
слушала, как из их палатки несется мерное постукивание, но Мариша была всю
свою жизнь беспокойным существом с огнем в глазах, а это не говорило ничего
хорошего о способностях Сержа, а мальчики все были на стреме по поводу
Мариши и, казалось, хотели бы коллективно возместить пробел, да не могли
пробиться. В сущности, этот сексуальный огонь, который пожирал Маришу,
жрицу любви, в сочетании с ее же недоступностью, позволял столь долгое
время держаться общей компании, поскольку чужая любовь заразительна, это
уже проверено. Мы, девочки, любили Сержа и любили вместе с тем и Маришу,
переживали за нее и так же, как она, раздираемы были на части, но по-своему
- с одной стороны, любить Сержа и мечтать заменить Маришу, с другой
стороны, не мочь этого сделать из-за сочувствия Марише, из-за любви и
жалости к ней. Короче говоря, все было полно неразделимой любовью Мариши и
Сержа, неосуществимостью их любви, и на это клевали все, а Серж бесился,
единственный, у кого были все права. Однажды эта язва прорвалась, хоть и не
совсем, когда среди безобидных сексуальных разговоров за столом - это были
разговоры чистых людей, способных поэтому говорить о чем угодно, - когда
речь зашла о книге польского автора "Сексопатология". Это было нечто новое
для всего нашего общества, в котором до сих пор каждый жил так, как будто
его случай единственный, ни самому посмотреть, ни другим показать. Новая
волна просвещения коснулась, однако, и нашего кружка, и я сказала:
- Мне рассказывали про книжку "Сексопатология", и там половой акт