"Михаил Петров. Гончаров и маньяк ("Гончаров") " - читать интересную книгу автора

издательстве "Буратино", а в газете, причем в криминальном отделе, и твоя
буйная фантазия здесь совершенно неуместна.
- Нет, Толик, тут ты не прав. Ты только представь себе, на мою основу
мы наложим твою информацию и подкрепим все это совершенно реальными
фотографиями. Получится такой салат, что пальчики оближешь.
- Как хочешь, лично я умываю руки и свою подпись под этой белибердой
ставить не собираюсь и тебе не советую. Если уж тебе так хочется крови, то
обработай мой материал, но безо всякой привязки к убийствам и
изнасилованиям. А фотографию последней жертвы дай с короткой информацией,
но воздержись от комментариев. На сегодняшний день объема будет достаточно.
Дерзай, а я пошел.
- Куда?
- Сначала в суд, а потом домой, надо закончить статью по делу Смакова.
Ежели Репей будет спрашивать, то буду завтра после обеда.


***

К двум часам следующего дня Шульгин закончил отличную, бомбовую статью
о господине Смакове, ловком мошеннике и пройдохе по части обмена квартир.
Вполне довольный собой, в половине третьего он вошел в кабинет главного
редактора и протянул уже готовый материал.
Главред, лысая гадина с щеголеватыми усами, припечатал рукопись пухлой
рукой и вежливо осведомился о здоровье.
- Спасибо, вашими молитвами... - соблюдая этикет, ответил журналист.
- Плохо же ты на меня молишься, засранец, - чавкнув раскрыльями щек,
пожурил его шеф. - Тебя кто на работу взял, когда даже ассоциация
ассенизаторов отказалась от твоих услуг?
- Вы взяли, Аркадий Михайлович, - покорно согласился Шульгин. - Только
мне кажется, что в этой конторе запах тоже не очень-то воодушевляет.
- Ме-е-ерзавец, - со вкусом пропел Рейпин. - А ты помнишь, какой ты
пришел? Зябкий, гиблый, как зимний воробей! А помнишь, что ты у меня
просил? Если забыл, то я могу напомнить. Магнитофон у меня работает
двадцать четыре часа в сутки. Ты же у меня попросил хоть немного денег,
соглашаясь даже на должность корректора. Я дал больше, чем ты просил, но с
одним условием. Ты помнишь его?
- К сожалению, да, - проклиная проституцию своей профессии, согласился
Анатолий.
- Сколько лет ты у меня работаешь?
- Почти два года.
- У тебя хорошая память, - прикуривая непривычную ему сигару,
одобрительно кивнул редактор. - Теперь скажи, твои жена и дочка довольны,
что ты приносишь такую сумму?
- Да, они вас просто боготворят.
- Я рад, рад, что хоть кто-то понимает мою доброту. А теперь скажи
мне, газетный мазилка, на кой черт ты ляпаешь мне такие опусы, от которых у
меня дыбом встают волосы? Согласись со мной, какать в ту же чашку, из
которой кушаешь щи, это противоестественно.
- Да, насчет какать вы правы, но в остальном... То, что там
написано...