"Богдан Петецкий. Люди со звезды Фери" - читать интересную книгу автора

мертвизну пейзажа.
Прошло еще сколько-то секунд, прежде чем он смог говорить. Правда,
сказал немного:
- Семь минут...
В тоне его голоса не было иронии. Ни раздражения.
- Зонд нужен? - отозвался динамик. Коротко и деловито. Сен перестал
корчить из себя болтуна. Забеспокоился - в конце концов.
- Нет, - ответил я.
В зонде мы не нуждались. В поле зрения не было ничего, что могло бы
привлечь внимание, желание рассмотреть поближе. Наклонная плита, темнеющие с
высотой склоны, изредка отмеченные белыми прожилками, отдаленные массивы
скал. Слева несколько карликовых дюн и широкая равнина, уходящая к нитке
пляжа.
- Семь минут...
Он сидел неподвижно, высоко задрав голову. Руки тяжело лежали на
коленях. Он, вне сомнения, даже не подозревал, что уже в третий раз
повторяет про эти "семь минут" вслух.
- Восьмая кончается, - равнодушным тоном заметил я.
Он вздохнул, еще с секунду оставался в прежней позе, потом наклонился
вперед и положил руку на пульт.
- Все относительно, - негромко пробормотал он, так, что я едва его
расслышал. Забавно. Для кого-нибудь, кто, скажем, в клубе за чашечкой кофе
мог ответить с деланным вниманием: "В самом деле? Где-то я уже это
слышал..."
Бывают ситуации, в которых повторение очевидных истин позволяет до
конца понять, что думает и чувствует другой человек.
Мы уже двигались.
- Тому, что все относительно, - заявил я немного погодя, - мы обязаны
такими вот пейзажиками...
- И звездами, - сказал Гускин.
Я посмотрел на него и разочаровался. Он был серьезен. Такое выражение
лица могло быть у Горцова, когда двести тридцать лет назад он размышлял над
своей мысленной тетивой.
Он тоже начал с того, что все относительно. Веками человечество не
могло выйти из заколдованного круга скорости света. Вся терминология:
"досветовая", "околосветовая", и даже, как выражались самые храбрые:
"сверхсветовая", убеждала многие поколения в мысли, что на этом кончаются
возможности познания. Ведь от начала мира они зависят от скорости. От темпа
обработки информации, передачи данных, скорости ракет.
"Мы напрасно, - заявил Горцов, - приравниваем путь наших кораблей к
пути светового луча. Таким методом мы ничего не добьемся."
После чего он повторил, что все относительно, и нарисовал лук, из
какого мальчишки стреляют по мишеням. Собственно луком была линия света, а
тетивой - путь ракеты. Ее он называл мысленной тетивой.
Все остальное - это вопрос чисел. Безграничных, как вселенная, но так
же и качественно изменяющих взаимосвязь между этой вселенной и человеком.
Вслед за математикой пошли галактические корабли и базы. Ну - и мы.
Перенесшиеся сюда за какой-то месяц из системы Альфы Центавра, первой земной
звездной станции.
О самом полете трудно что-либо сказать. Мы провели его в гибернаторах,