"Антон Первушин. Война по понедельникам" - читать интересную книгу автора

Главнокомандующего, списки награжденных и разжалованных; знакомился с
техническими описаниями и спецификациями на оборудование; не без смущения
просматривал личную переписку - необъятный массив; подробно изучал уставы
и летопись Корпуса, выяснив, например, что КОЗАП существует вот уже более
трех столетий биологического времени - весомый срок. Самыми интересными,
самыми впечатляющими оказались для Максима сухо без эмоций написанные
рапорты о выполненных заданиях. Ребята дрались, ребята дрались не на
жизнь, а на смерть. И за суконным лаконизмом очередного рапорта Максиму
мерещилось ослепительное сияние Подвига, поистине героического
самозабвенного поступка во имя Идеи, во имя Великой Эпохи.
Великая Эпоха существовала в истории мира; она существовала вопреки
жестокости и прагматизму Вселенной; одним своим существованием она
доказывала всем и каждому, что есть еще один путь, кроме серого
безвыходного кружения по спиралям Истории, и хотя коротка была эта эпоха,
короче вспышки - более прекрасной, более благородной эпохи не было на пути
человечества. И ради этого стоило жить. Ради этого стоило драться.
Бесцельное, казалось, блуждание по лабиринтам базы данных пошло Максиму на
пользу. Очень скоро он стал хорошо представлять организационную структуру
Корпуса, его иерархию, назначение секторов и служб. Все было здесь
упорядочено, подчинено требованиям целесообразности и результативности.
Накладок, ошибок, сбоев почти не происходило, а если вдруг и случалось
что-то подобное, бойцы Корпуса слаженно и быстро тушили не успевающий
набрать силу "пожар". Не могло здесь идти и речи о таких чрезвычайно
злободневных проблемах родной Максиму реальности, как межнациональный
конфликт, сегрегация национальных меньшинств: у солдата Корпуса имелся
только один повод для претензий к другому солдату, в случае если этот
другой недобросовестно относился к исполнению своих прямых обязанностей.
Однако и тут прецеденты случались крайне редко, и обычно после разговора с
опытнейшими психологами из особого отдела замеченный в этом проступке
возвращался к работе с удвоенным рвением.
Здесь никогда никто не слышал таких слов, как "коррупция", "проституция",
"наркобизнес" и "мафия бессмертна". Здесь не было развязной шпаны; здесь
не было "хозяев жизни", разъезжающих на шикарных "лимузинах" и
поплевывающих на нищих жалких старушек, пересчитывающих каждый медяк до
пенсии; здесь не было места лжи; здесь не было места предательству. Здесь
был коммунизм, здесь был мир мечты Максима.
И к его несчастью, Максим был чужаком здесь.
Он надеялся, что неприязнь когда-нибудь пройдет; что когда-нибудь и его
назовут своим, но всерьез говорить об этом было пока рано.
Максим чувствовал себя очарованным укладом жизни в Корпусе. Как-то раз он
задался вопросом, а почему, собственно, Корпус при всем его могуществе,
при всех своих неисчислимых ресурсах как в личном составе, так и в боевой
технике не поможет другим эпохам достичь похожего уровня, такого же
наиболее разумного из всех возможных жизнеустройств. Ответ сыскался
быстро. В банке данных служб технического обеспечения Сектора "Коррекция".
Ответ удручал и не оставлял камня на камне от надежд на скорый и
эффективный экспорт коммунистической революции в страны и эпохи. А
проблема заключалась в природе Времени.
Дело в том, что образовать новую реальность в потоке Времени достаточно
легко: вносишь некое изменение в уже существующий вектор внешним