"Антон Первушин. Война по понедельникам" - читать интересную книгу автора

сорвал: шутка его позабавила, он признал ее удачной.
Кроме прочих достоинств Вячеслав был нетщеславен. Он не выступал, не лез с
сумасбродными идеями, не перебивал, когда кто-нибудь из великоречивых
мэтров пускался в глубокомысленные рассуждения, сопровождаемые
использованием узкоспециальной терминологии, по поводу, как, например,
просверлить дырку вот в этой вот стене, чтобы перебросить коаксиальный
кабель из одной комнаты в другую. Любые советы и замечания Красев
выслушивал всегда очень внимательно и серьезно, за что тоже был любим
многими, если не всеми.
Но одна сумасбродная идея у него все-таки имелась. Однако никому он о ней,
что вполне естественно, не рассказывал.
Он думал так: получится - хорошо, не получится - черт с ним. И он
неторопливо, на протяжении семи с лишним лет, ни на что особенно не
отвлекаясь (основная работа, если разобраться, никогда его сильно не
тяготила), шел к реализации своей идеи. И никогда на нелегком этом пути не
задумывался даже, сколько еще осталось сделать. И только когда спаял
последний блок, с совершенной, идущей от его развитых способностей к
интуитивному творчеству, отчетливостью понял, что у него наконец
получилось. Он сделал первую в мире действующую Машину Времени.
Да, Машина Времени. Прямо как у Уэллса. И сегодня же он ее испытает.
"... - На этой машине, - сказал Путешественник по Времени, держа лампу
высоко над головой, - я собираюсь исследовать Время. Понимаете? Никогда я
еще не говорил более серьезно, чем сейчас..."
А рабочий день закончился как обычно. Вячеслав положил блок в портфель и
вышел на улицу под ласковые лучи яркого еще солнца. Он не заметил идущего
за его спиной человека в длинном демисезонном плаще, с низко надвинутой
на глаза шляпой и в огромных солнцезащитных очках. Он спокойно добрался до
остановки, сел в автобус и поехал домой.
Уже там, во дворе своего дома, у мусорных баков Красев подманил и поймал
кошку. И так - с портфелем в одной руке и мяучащей кошкой в другой -
поднялся к себе на седьмой этаж.
Кошку он пронес на кухню, налил ей в блюдечко молока из пакета, а сам
направился в спальную комнату, переделанную под мастерскую, где на
концентрически укрепленных опорах стояла первая в мире Машина Времени.
Портфель с блоком он поставил на пол и долго, оценивающе, словно видел
впервые, осмотрел свое творение, наклоняя голову то в одну сторону, то в
другую.
Жил Красев в двухкомнатной квартире отшельником, и никто не мог помешать
ему в достаточной мере прочувствовать этот момент - возможно, величайший
момент в истории человечества. Вот вам и "нетщеславный"! И тут же, как
того, наверное, и следовало ожидать, торжественность минуты нарушило
непрошеное воспоминание: кадры из веселого фильма Гайдая, где неутомимый
Шурик в белом докторском халате копошится над странным и до предела
громоздким агрегатом: вращаются непонятного назначения лопасти, булькают
жидкости за прозрачными стенками реторт, перемигиваются многочисленные и,
судя по всему, совершенно ненужные лампочки, а за спиной Шурика,
выпрямившись во весь свой подчеркнуто царский рост, стоит Иван Васильевич
Рюрикович-Грозный. "Ты пошто боярыню обидел, смерд?!". Вячеслав улыбнулся
и некая нервозность, связанная, по его мнению, с исторической значимостью
момента, исчезла, растаяла без следа.