"Антон Первушин. Операция "Испаньола" [B]" - читать интересную книгу автора

стране глухих, и он начал действовать.

Лукашевич, разумеется, знал, какие кульбиты умеет выделывать в воздухе друг
Константин, дцать лет отслуживший в "Русских витязях", но и он вообразить
себе не мог, что майор решится продемонстрировать свои навыки не на
специально подготовленной для показательных трюков машине, а на простом и
незатейливом "МиГе-23", в условиях, приближенных к боевым. Громов не стал
стрелять из пушки по кабине транспорта, как перед тем обещал. Вместо этого
он по второму кругу догнал транспорт, уровнял скорость, примериваясь, а
потом без предупреждения на форсаже бросил машину вниз.

Лукашевич ахнул и зажмурился. "МиГ" в пикировании под утлом в сорок
градусов к горизонту пронесся перед тупым носом норвежского транспорта
почти впритирку - Лукашевичу на мгновение даже показалось, что истребитель
задел брюхом выставленную вперед горизонтальную антенну "Геркулеса" и что
сейчас обе машины, объятые пламенем, повалятся в штопор, уходя в последний
раз к земле.

Но вс╕ обошлось. Непринужденно выйдя из пикирования и явно красуясь, Громов
крутанул иммельман[50]. Лукашевич перевел дух. Да, такое не каждый день
увидишь, но лучше бы и совсем не видеть. Еще он подумал, что если уж он,
старший лейтенант, всерьез испугался, увидев сцену, казалось бы,
неминуемого столкновения с расстояния в километр, то каково должно быть
экипажу транспорта - небось наложили в штаны.

Однако Громов на этом не успокоился. Развернувшись в иммельмане, он снова
пошел на сближение, теперь уже - лоб в лоб. Экипаж "Геркулеса" предпринял
отчаянную попытку избежать новой опасности, уводя свой самолет по
нисходящей спирали. Но скорости были несопоставимы, и майор успел во второй
раз за последние полминуты напугать и экипаж, и Лукашевича. "МиГ" Громова,
казалось, чудом не врезался в "Геркулес", в самый последний момент майор
рванул ручку управления на себя, рули высоты отклонились до предельного
положения, и истребитель свечой ушел в небо.

- Борт номер 183, - услышал Лукашевич в наушниках спокойный голос друга, -
будем продолжать?

- Твоя взяла, командир, - раздался в эфире ответ на русском, произнесенный
с характерным акцентом.- Мы идем за тобой...
(Карелия, сентябрь 1998 года)

Ожидание затягивалось, а настроение портилось. Стуколин ежеминутно
поглядывал на часы и завидовал черной завистью Жене, который по солдатской
привычке ("солдат спит - служба идет") прикорнул в кресле водителя, положив
руки на руль и низко надвинув кепку. Двигатель грузовика работал вхолостую,
по лобовому стеклу шуровали дворники, размазывая капли дождя, который не
прекращался с прошлого вечера. Стуколин вздыхал и тосковал. Умение ждать
входило в число его достоинств.

Где-то в ряду стоявших вдоль взлетно-посадочной полосы машин хлопнула