"Аркадий Алексеевич Первенцев. Володька - партизанский сын" - читать интересную книгу автора

взводный. - Вскочишь в нее и будешь, как мышь в котле. В ямке стоит ваша
станица.
- А я все мечту имел нашим помочь, пушки считал шкуринские, пулеметы, -
грустил парень. - Хотелось чем-нибудь помочь своим... - И он, не докончив,
отвернулся.
Взводный сочувственно покачал головой. Тронул парня:
- Как тебя кличут?
- Степан, - ответил пастух, не отнимая шляпы от лица.
- Так вот что, Степка: пушка да пулемет счет любят. Не зря считал.
Ну-ка, выкладывай, сколько этого добра у кадета.
Парень подробно перечислял огневое вооружение шкуринцев. Цифры Володька
выцарапывал на органчике. Пелипенко даже вспотел и, толкая Володьку,
приговаривал:
- Видишь, все видно - как в своем амбаре. Батько три раза перед
бригадой целовать будет за такую арифметику. А хворобу твою вылечим, не
робей, - утешал Пелипенко Степана. - У нас в бригаде есть ловкий фершал, по
фамилии Чуйкин. Рыжий, плюгавый, а все превзошел: коня и бойца может на ноги
поставить. За неделю до этой путешествии мучился я животом. Не пойму, с чего
он закрутил: аль с баранины, аль с кисляка-каймака. Так будто и не может
того быть, бо съел я всего-навсего кисляка того полведра в Ивановском селе.
Одним словом, сгорбатила меня хвороба. Не мог прямо ходить, все дугой.
Пронос открылся. Беда! Хлопцы - в шашки, а я - в кусты. Перед взводом страм.
Раз было кадет меня срубал, да случай спас. Штаны я не успел одеть.
Застеснялся кадет, и срубал я его. Может, никогда не дрался барчук с
беспортошным. Так обратился я к Чуйкину: "Вылечи, - говорю. - Бери что
хочешь за средство: шашку, кисет". Не взял ничего, а вылечил. Дал бутылку с
черным-черным жидкостей и сказал: "По две деревянные ложки три раза в
сутки". Как рукой сняло!
- Да что ж то было, дядя Охрим, деготь? - плутовато спросил Володька.
Пелипенко хмыкнул и обидчиво бросил:
- Деготь?! Такой фершал - и деготь... Он меня тем лечил, что сам царь
раньше принимал, до революции... Креолина какой-сь, во!
Пастух сдержанно улыбался. Володька, схватившись за живот, катался по
песку.
- Ты чего? - надулся Пелипенко.
- Дядя Охрим, - визжал Володька, - да креолином коней от чесотки
пользуют!
- Брешешь ты! - обиделся взводный и, немного смущенный, добавил: - А я
что говорю: коня и бойца на ноги ставит. Как с письмом быть? - обратился он
к пастуху, чтобы переменить разговор.
- Попытаемся. Отпусти Володьку. Сходим... Пастух закашлялся. Отхаркнул
кровью.
- Все ж, смех смехом, а надо до Чуйки, - убежденно произнес Пелипенко,
поглядывая на кровь. - Враз, как рукой...
- У нас свой черкесский доктор в ауле, доктор на весь мир, - похвалился
со вздохом парень, - да разве он пастуха будет лечить! Что взять с голого?
Володька придвинулся ближе:
- Степан, а как все же до того большевика попасть, что в сады ушел?
- Вот как...
Долго у суматошной Кубани шептались люди.