"Узел Гордея" - читать интересную книгу автора (Кусков Сергей Юрьевич)

2

Александр, сын царя Филиппа и наследник македонского престола, возвращался домой из поездки в Аттику в скверном расположении духа.

Он не хотел туда с самого начала, но отец сказал: "Надо, Саня. Надо!" – а с ним не поспоришь. Аристотель тоже уговаривал ехать и при этом все расписывал архитектурные красоты Афин: Акрополь, возвышающийся на горе над городом, Длинные стены, прикрывающие дорогу от города к порту Пирею… Ну, у Аристотеля, положим, свой интерес: там, в Афинах, философов – что собак нерезаных, а старика хлебом не корми – дай поспорить, родить какую-нибудь истину; но Александру-то на кой ляд сдались эти диспуты?!

Он хотел еще раз поговорить с отцом – может, удастся отвертеться. Тут его, однако, сбил с панталыка капитан корабля, на котором Филипп отправлял их в Аттику. Он с такими гримасами и причмокиванием рассказывал Александру о шлюхах из Пирея, что тот решил: ладно уж, съездим по-быстрому, чем затевать с отцом спор, в котором скорее не истину родишь, а по шее схлопочешь.

Пирейские шлюхи Александра разочаровали. Они оказались точно такими же, как в любом портовом городе Ойкумены, – не хуже, но и не лучше. Александр собирался объяснить капитану, что врать нехорошо, но корабль, как оказалось, не простоял в Пирее и суток, снялся с якоря и ушел дальше по своей программе. Это означало, помимо прочего, что домой им придется тащиться по суше, – тоже тот еще облом. Нет, конечно, сухой путь не хуже водного, а кое в чем даже лучше, но он ведь рассчитывал по-быстрому!

Ну, а в этот городишко, бывший им даже не вполне по пути, они заехали специально по требованию Александра. Тот хотел взглянуть на знаменитый узел, слава о котором не первый год шла по всей Элладе.

Собралась толпа: городок не часто посещали царственные особы, пусть даже из Македонии. Впрочем, охрана тут же выставила лишнюю публику из сада, где стояла повозка с узлом, завязанным на дышле. Остались только хозяин и с ним еще несколько философов из той же компании, остались отцы города, которых выпирать за ворота было бы неучтиво, да Александр с Аристотелем. Прочие, кому интересно, глазели через ограду.

А Гордея не было. К тому времени, разочаровавшись в философии, он почти перестал появляться в компании философов, что последних вполне устраивало. Гордей же обратился к другим путям поиска смысла жизни. Тут кстати заглянул к нему в гости знакомый матрос, который недавно ходил морем в Рим, и рассказал о том, как постигают истину римляне. "In vino veritas", – говорят они, что означает: "В вине истина". Там и искал ее Гордей.

Александр, между тем, пожелал поговорить с человеком, завязавшим узел. Слова философов о том, что человек этот недостоин внимания принца, он пропустил мимо ушей, и пришлось одному из них сходить, привести Гордея.

Тот пришел – что б не прийти, если зовут? Два последних дня Гордей пребывал в состоянии перманентной любви к ближнему. Тот самый моряк, что рассказал ему о римском пути к истине, по его просьбе купил в ближайшем порту пару мехов любимого карфагенского. (Приобрести это вино где-либо еще было невозможно, оно по-другому так и называлось – "портовое вино".) На днях он завез их Гордею, и тот, пополнив запас, был теперь готов помочь всякому, кто попросит, и пойти туда, куда позовут, везде распространяя вокруг себя аромат дивного напитка. Македонский принц – ну, пусть будет принц! Два умных человека всегда найдут взаимно интересную тему для беседы.

Чинопочитание не входило в число как достоинств, так и недостатков Гордея. Имеется в виду – трезвого Гордея, а пьяного и подавно. Александра, исходя из разницы в возрасте, он называл то Саней, то Сашкой. Аристотель делал страшные глаза и шепотом подсказывал: "Александр Филиппович!" – но что Гордею Аристотель? Раз он даже попытался дружески похлопать царевича по плечу, но охранник перехватил его руку – вежливо, но твердо.

Александр старался не обращать внимания на эти выходки; да и что взять с пьяного матроса?

– Верно ли говорят, что тот, кто сумеет развязать этот узел, будет владеть всей Азией? – спрашивал он.

– Говорят, – отвечал Гордей. – Только, Сашка, не я это придумал. Я такого не говорил. Я только вот этот самый узел завязал. Вот этими самыми ручками.

Гордей выставил перед собой ручищи, огромные и все еще мозолистые, несмотря на то, что он давно уже не был в море. От этого движения он потерял равновесие, качнулся вперед и, чтобы удержаться, попытался ухватиться за Александра, но его снова перехватил охранник.

Александр, не замечая маневров Гордея, внимательно разглядывал узел.

– Я берусь развязать его за полчаса, – решительно заявил он.

– У-у, Санёк, знаешь, сколько таких было? – сказал Гордей. Тем временем хозяин сада быстро сходил в дом, принес клепсидру. В нее налили воды на полчаса, и время пошло.

Александр со всех сторон осматривал узел, остальные молчали. Гордей тоже замолчал. Он даже немного протрезвел – так, самую малость. Вода вытекала, и чем меньше ее оставалось, тем отчетливее Александр понимал, что задача должна иметь какое-то простое решение. Даже, пожалуй, очень простое. Даже примерно понятно, какое именно…

Когда ровное журчание воды превратилось в дробь часто падающих капель, Александр решительно шагнул вперед и быстрым взмахом меча перерубил узел вместе с дышлом.

– Вот так! – он шагнул назад, опустив меч.

– Ну-у, Шурик, – разочарованно сказал Гордей, – мы так не договари…

Закончить он не успел. Всему бывает конец, пришел он и терпению Александра. Сашка, Санёк – еще куда ни шло, но Шурик – это уже чересчур!

Царевич принадлежал к категории людей, для которых принцип "покарать обидчика немедленно" работает на уровне рефлекса, а не разума. Его правая рука сделала свое дело раньше, чем голова успела что-либо подумать. Резким обратным движением меча он снес моряку голову.

Мир в глазах Гордея стремительно кувыркнулся, и последним, что он увидел, была странная человеческая фигура с красным фонтаном вместо головы. Успел ли он понять, что видит собственное обезглавленное тело, – неизвестно.

Когда тело рухнуло на землю вслед за головой, за оградой раздались возмущенные крики. Конечно, Гордей был человек никчемный, пьяница и несостоявшийся философ, к тому же чужой; но, с другой стороны, он никому не делал зла, и городок благодаря ему прославился на всю Элладу. И вообще, вот так чекрыжить головы в мирном городе – это, знаете, последнее дело; и будь ты хоть трижды македонский принц – все равно последнее!

Охрана Александра, угрожающе выставив перед собой мечи, двинулась вперед, раздвигая толпу, к тому месту, где под присмотром нескольких рабов оставили коней. Крики перешли в глухой ропот, но ни у кого в толпе оружия не было, и Александр со спутниками выбрались из городка беспрепятственно.

– Ну, что, сынок, наломал дров? – сказал Филипп, выслушав рассказ Александра о поездке, с комментариями Аристотеля. – Я ж тебя посылал уму-разуму учиться, а не железякой махать!

Обращение "сынок" Александр проглотил молча, хотя в другое время мог бы обидеться. И в самом деле, наломал же!..

– Ну, ладно, не намахался – еще помашешь, – продолжал Филипп. – Греки на нас взъелись, уже сюда идут. Слыхал?

Александр помотал головой. Филипп развернул на столе свиток пергамента, весь изрисованный непонятными значками. Александр не знал, что это такое, но потом увидел вверху справа надпись неровными древнегреческими буквами "ARCISEKRETNO", и между значками еще надписи. Некоторые из них оказались названиями знакомых городов и деревень, близких и не очень, и он понял, что это карта, – о ней ему однажды вскользь говорил отец, а в другой раз Аристотель.

– Они сейчас вот тут, тут и тут, – Филипп ткнул пальцем в карту. – Тут они соединятся, мы им помешать не успеем. А вот здесь мы их встретим, – он черкнул заскорузлым ногтем там, где была нарисована деревня с названием на грани приличия – Херонея. Потом поднял глаза на сына, пристально посмотрел и сказал:

– Будешь командовать конницей.

Собственно, пересказывать эту историю дальше нет смысла. Херонея, Тир, Египет, Гавгамелы, Бактрия – этапы большого пути Александра Великого, вошедшие во все школьные учебники. Узел в них тоже упоминается, а вот моряку Гордею, его завязавшему, но при этом так и не постигшему смысла собственной жизни, места уже не нашлось.


(C) С.Кусков. 23.09.2007