"Ник Перумов. Алмазный меч, деревянный меч (Книга первая)" - читать интересную книгу автора

Лес отозвался тотчас же - слитным гудом исполинских ветвей, нежным
трепетанием не знающей увядания листвы (когда Дану отступили, Lhadann
Naastonn научились сбрасывать листву на зиму - наивная попытка защититься
от гнева хумансов, чей закон "Уничтожь незнакомое!").
Онфим держался позади Агаты в трёх или четырёх шагах. Правая рука на
эфесе сабли; левая сжимает костяной стек. Наслышан о чудовищах Друнга,
зародившихся из останков злой магии, что огненной метлой прошлась по
твердыне древнего народа?
Сама Агата толком об этом ничего не знала, но надеялась, что её кровь,
кровь Дану, послужит надёжной защитой. Так уже случалось, и притом не раз.
Мало-помалу изуродованный человеческий лес отступал. Среди сорной
травы мелькнула пушистая метёлка Ssortti, на ветвях вполне обычного дубка
алел кружевной венчик Doconni, а вот и первый куст голубой Auozynn, -
считай, пришли.
"Здравствуй, Друнг. Человеческая гортань не в силах передать созвучия
твоего истинного имени: Dad'rrount'got. Даже примитивное Дадрроунтгот
(хотя и оно не имеет почти ничего общего с твоим настоящим прозваньем)
слишком сложно для них. Друнг! Кличка собаки, или племенного быка...
Ну вот, ты и начался, Dad'rrount 'got. Я ступаю по твоей земле, а шея
моя охвачена злым человечьим железом. Наговорным железом. И я бессильна
против него. Я могла умереть, но мне были завещаны жизнь и месть. И потому
я веду этого грязного хуманса, чьё дыхание зловонней разлагающейся
мертвечины. Прости меня, Великий Лес, прости свою ветреную внучку, она
слишком долго пела и танцевала... Но теперь она платит по счетам всего
племени Дану".
- Мы на границе Друнга, господин Онфим.
- Старайся, остроухая, и, быть может, проживёшь сегодняшний день без
порки. Давай веди дальше! Веди, кому говорят!
Если Онфим и был удивлён открывшимся ему зрелищем, то виду не показал.
Друнг начался. Исчезли кривые, изломанные стволы, изглоданные
вредителями чахлые листья. Шуршащие кроны вольно распахнулись над
головами, зазвенели птичьи голоса. До колен поднялась мягкая ароматная
трава (и это в октябре!), истинная oend'artonn, чья целебная сила
поспорила бы с любой алхимичьей отравой. Деревья становились всё выше, их
ветви сплетались, но внизу, подле могучих корней, окружённых молодой
порослью подлеска, не темнело - ещё одно чудо Леса Дану.
"Как странно... Лес жив. Dad'rrount'got жив, несмотря на падение всей
магии Дану, несмотря на то, что его дети истреблены и рассеяны... Что-то
хранит тебя, Великий Лес, что-то уберегает тебя от полной гибели... Но что
- вот вопрос..."
- Шагай, данка, шагай. Веди меня в сердце Друнга, - повторил за спиной
господин Онфим.
"А ведь он совсем-совсем не боится... Совсем-совсем!"
Откуда ни возьмись, под ногами появилась тропа.
Заструилась, зазмеилась под ногами, ловко уворачиваясь от коричневатых
громад Rraudtogow, подныривая под свисающие до земли ветви rusmallow, чьи
нарядные золотисто-зелёные листья упрямо сопротивлялись стылой осени, мимо
иных чудес Великого Леса, мимо, мимо, мимо...
Когда-то Dad'rrount'got можно было пересечь самое меньшее за неделю.
Потом Хвалинский тракт рассёк его почти пополам, точно удар вражьего меча.