"Анри Перрюшо. Сезанн " - читать интересную книгу автора

всего-навсего субпрефектурой. XVII и XVIII века - свидетели его наивысшего
расцвета. То были времена, когда местная знать, все эти Вовенарги, Этьены
д'Орв, Руссе-Бульбоны, Форбены, Сен-Марки и многие другие дворяне построили
столько прекрасных особняков на Бульваре, разбитом ровно двести лет назад.
Времена те миновали. "Экс - это Помпея", - говорит Луиза Коле <Луиза Коле
(1808-1876) - французская писательница, уроженка Экса. Ее перу принадлежит
много книг для юношества. ( Прим. перев.) >. Экс дремлет.
В 1850 году "весь Экс" насчитывает лишь семьсот знатных фамилий, однако
он уже отстал от века. Экская аристократия доживает последние дни.
Большинство ее представителей замуровывается в своих старых особняках. Они
составляют кружок чопорных, угрюмых чудаков, ревниво цепляющихся за прошлое,
за утраченное богатство, чудаков, незримо влачащих полуголодное
существование среди предметов старины, на которые давно зарятся антиквары. В
воскресные дни по городу кружит последний портшез, портшез маркизы де ла
Гард. Маркиза проплывает в нем, как призрачная тень былого, чем, по
существу, и является: ведь эта дама весьма преклонных лет живет лишь памятью
о том незабываемом для нее дне, когда она была вВерсале представлена
Марии-Антуанетте; к слову сказать, если бы не факельщики похоронного бюро -
маркиза переодела их в свою ливрею, - она осталась бы без носильщиков.
Потрясающий анахронизм, но в конце концов не больший, чем та условная
граница, что делит Бульвар надвое: южная аллея - для дворян, северная - для
простолюдинов <Такое разграничение продержалось до 1918 года.>.
И все же Экс живет. Вчерашний аристократ, он сегодня обуржуазивается,
Экс ударяется в коммерцию. На Бульваре, в самом сердце города, где долгие
годы не было ни одной лавки, где до революции право на существование имели
лишь кафе, на этом Бульваррре (воспроизводя экское произношение) развелось
немало торговых предприятий; а кафе - число их сильно приумножилось - теперь
играют еще и роль почтово-пассажирских контор. Да, Экс живет наперекор
всему. При Луи-Филиппе, уже два года как свергнутом, здесь был основан
филологический факультет, а также педагогическое и техническое училища.
Сейчас на городских улицах, и в первую очередь, конечно, на Бульваре,
собираются установить газовые фонари. Открыли скотопригонный двор. В течение
последних четырех лет в Эксе сооружается канал, чтобы, по замыслу инженера
Франсуа Золя, город с тридцатью фонтанами больше не страдал в засуху от
недостатка воды. Одновременно, и тоже не менее четырех лет, здесь строят
железную дорогу, которая вскоре соединит Экс с Роньяком; может статься, что
в один прекрасный день тут проведут и другие железнодорожные линии и они
свяжут Экс с одной стороны с Марселем, а с другой - с Пертюи <Пертюи -
главный город департамента Воклюз. (Прим. перев.)>. Но до той поры, конечно,
много воды утечет. Экс живет, но не бурно, не суетливо. Это все тот же
заштатный город, стоящий в стороне от сутолоки промышленного века. Считанные
фабрики, какие имеются в нем, изготовляют шляпы, охотничью дробь... и
миндальные пирожные <Экс славится этими пирожными. (Прим. перев.)>.
Маловато, пожалуй, но для такого города и это, собственно, много. Экс
предпочитает грезить о том, чем он был, нежели думать о том, чем он мог бы
стать. К тому же бывшую столицу Прованса подавляет оттеснивший ее Марсель,
шумный, многолюдный, промышленный Марсель. Экс и не пытается тягаться с ним;
где ему, да и зачем. У Экса одна забота, как бы только сохранить свои
прерогативы: ведь он город академии, город апелляционного суда, город
епископства. Гуляя по Бульвару, под платанами, не так давно сменившими