"Евгений Пермяк. Горбатый медведь. Книга 2" - читать интересную книгу автора

Пошли девки на работу,
Пошли девки на работу,
На работу, кума, на работу...
На работе припотели,
Искупаться захотели...
Захотели, кума, захотели...
Рубашонки поскидали,
Сами в воду поскакали,
Поскакали, кума, поскакали...

Поющие взвизгивали, подсвистывали, опошляя и без того пошлую песню.
Маврикий недоуменно смотрел на женщин, "печатающих шаг" так шумно, будто
приглашая всякого встречного обратить на них внимание.
Не сразу Толлин узнал в приземистой, коротконогой женщине, в тесной
солдатской одежде, свою бывшую учительницу Манефу Мокеевну из Нагорной
церковноприходской школы. Неужели это та самая Манефа, которая избивала
учеников, с которой связан такой тяжелый второй класс... Она! Сомнения нет.
Какое же может быть сомнение, когда, увидев своего давнего ученика, Манефа
чуть не подавилась разухабистым словом песни.
Но почему ей стыдно? Если женские батальоны созданы во имя высоких
патриотических идей защиты отечества, то почему стыдно Манефе быть солдатом?
Стоит ли задумываться, Маврикий Толлин, почему Манефа решила вычернить
свои стриженые волосы, подрумянить пухлые щеки и горланить: "Да здравствует
душка Керенский".
Есть в жизни явления, над которыми не следует задумываться. Они не
стоят этого. И даже презрительное упоминание об этих явлениях делает им
честь...
Вернувшись в комнату при казармах ГАУ, Маврикий услышал:
- Для Керенского это предупреждение об отставке.
- Как вы можете так, Степан Петрович, - заметно волнуясь, возразил
отчим. - У них же полк. Хотя и пулеметный, но всего только полк. А у
правительства - армия. Понимаете, армия. Множество полков.
- А сколько из них надежных? - не унимался их сосед по комнате, военный
инженер Суворов.
- Поживем - увидим, - хотел прекратить спор Непрелов.
- Думаю, что жить осталось не так долго, Герасим Петрович, чтобы многое
понять и увидеть.
Суворов не ошибался. Ночь в городе была беспокойная, а день и того
более...


V

Казалось, весь Петроград, все жители, все солдаты и матросы вышли на
главные улицы города. Выскочив из своего двора на Литейный проспект, Маврик
пытался проникнуть в ряды демонстрантов, но каждый раз его оттесняли: "Ты
куда?", "Ты зачем?", "Это еще что?"
Протискиваясь стороной меж зевак, толпящихся на панелях, он увидел
знакомое лицо и знакомое название корабля на бескозырке. Это же кумынинский