"Евгений Пермяк. Горбатый медведь. Книга 2" - читать интересную книгу автора

четверти из меньшевиков, эсеров, которые и не собирались сдавать своих
позиций? Петроград и Москва это одно, а Мильва - совсем другое дело.
Наконец собрался Совет. Собрался в большом зале управления завода. На
повестке один вопрос: "Доклад депутата Кулемина о последних событиях в
Петрограде".
Кулемину было предоставлено слово. Он выглядел и внешне каким-то
другим, хотя на нем была та же тужурка, и те же сапоги, и все то же. Не то
за ним, не то в нем чувствовалась какая-то новая сила и спокойствие.
Положим, Кулемин никогда не был крикуном. Он и самые страшные слова
произносил ровным голосом. И теперь он свою речь начал так:
- То, что произошло в России и что в этой повестке дня нейтрально и
глухо поименовано "Последние события в Петрограде", называется
рабоче-крестьянской социалистической революцией. То есть такой революцией,
которая свергает власть капиталистов, помещиков, банкиров и прочих крупных
собственников в лице их правительства, в данном случае насквозь буржуазного
правительства Керенского.
Послышались недовольные голоса, а затем предупреждающий звон
председательского колокольчика, а за ним председательское:
- Тсс! Дайте информировать...
- Мне, я думаю, не надо повторять о первых ленинских декретах, которые
напечатаны в газетах, - продолжал Кулемин. - Но я думаю, что мне следует
сказать о нашем заводе. Наш завод, как и всякое другое большое промышленное
предприятие, не может быть закрыт без ведома Совета Народных Комиссаров.
В зале раздались немногочисленные, но громкие хлопки.
- Правда это, Гаврилыч? - послышалось из дальнего угла. - Кто тебе
сказал это?
- Ленин, - ответил Кулемин. - Ленин, Владимир Ильич Ульянов.
- Неужели беседовал? - опять спросил тот же голос из затемненного угла.
- Да, - не чванясь, ответил Артемий Гаврилович. - Я ведь за этим и
ездил по поручению комитета. И поручение выполнил. Мы не только не будем
закрывать заводы, не только будем расширять их, но и строить новые.
В дальнем углу захлопали смелее, и хлопки передались
депутатам-меньшевикам, сидящим за большим столом, застланным тонким зеленым
сукном.
- Вот, пожалуй, и все. Остальное в газетах. Если есть вопросы,
пожалуйста.
- А какая теперь будет власть? - спросил председательствующий меньшевик
Карасев, плотинный надзиратель. - Какая, товарищ Кулемин?
Кулемин ответил:
- Во-первых, справедливая...
- Что значит справедливая? - спросил тот же Карасев, заметно волнуясь.
И Кулемин снова принялся отвечать не спеша.
- Ну, например, большинство избирателей хотело, чтобы Африкан
Тимофеевич Краснобаев назывался председателем Совета депутатов, и он получил
самое большое n количество голосов. Он избран чуть ли не единогласно. А
председателем оказались вы. Это называется несправедливым.
- Ну, если так, - вспылил Карасев, - я могу освободить свое место.
Садитесь на него, товарищ большевик Краснобаев.
Карасев надеялся, что его начнут уговаривать остаться на
председательском месте, а этого не произошло. И уж конечно Карасев не