"Евгений Андреевич Пермяк. Старая ведьма " - читать интересную книгу автора

надо медлить. Нужно как-то и что-то сказать... А вот как и что? Можно и
спугнуть счастье. Торопливость и утку уводит из-под ружья, говорят
охотники.
И вот настал день, когда Василий подал Ангелине ключ от своего
садового домика, который был достроен в самом лучшем виде.
- Это вам, Ангелина, - сказал, чуть потупившись, Киреев.
- А зачем? - был задан пытливый вопрос.
- Ну мало ли, понимаете... Дождь вдруг польет... Или с матушкой, или,
скажем, с кем другим захотите чаю напиться, глазунью поджарить...
Пожалуйста. Распоряжайтесь.
- Спасибо за доверие, Василий Петрович, - ответила Ангелина, взяв из
его рук ключ.
Потом она прошла к домику и открыла ключом дверь. Они вошли в
единственную комнату, которая была и кухней, и столовой, и спальней. Вошли,
сели за тесовый стол. Они сидели долго друг против друга и смотрели один
другому в глаза.
Глазами так много было сказано, что почти не понадобилось слов, хотя и
не обошлось без них. Это были простые и прямые слова, которые произносят
люди, подобные Василию Кирееву.
- Дальше-то как, Лина?
- Не знаю, Василий Петрович, - ответила она. - У вас ведь дети. А я
сама пока еще при матери. А мать - у родни. Своего угла тоже нет. Вот и
судите.
Опять умолкли. Опять смотрели друг другу в глаза. Ангелине было очень
приятно, что большой, сильный Киреев робеет перед ней. Ей вдруг стало жаль
Василия, и она, поднявшись, подошла к нему со спины и обняла его.
- Милый Василий Петрович, и я им не мать, и они мне не дети. И две
тещи в одном доме тоже, так сказать, не компания.
Сказанное было сущей правдой, обойти ее было невозможно.
- Тогда хоть дайте, Линочка, я обниму вас. На этом и расстанемся.
Он обнял ее, но расстаться с ней не сумел. Это было выше его сил.
Легче было умереть. И он уже дважды умирал на фронте, возвращаясь к жизни
неизвестно по какому чуду. И если он дважды вернулся к жизни, так нужно
прожить ее так, чтобы можно было вспомнить о прожитом. А жизнь и все ее
радости заключались теперь в этих тонких руках, в этой бездонной зелени
глаз, в этой доверчивости ее гибкого стана.
Это была, конечно, любовь, а не притворившееся ею влечение, которое
посещало Василия в холодные годы вдовства, когда его внимание и во сне и
наяву останавливали, может быть, и стоящие молодицы, да не такие, как Лина.
Она будто родная тайга, такая знакомая и такая незнаемая, бескрайняя,
непроходимая и манящая...
Это была любовь чистая и настоящая. Обнимая Ангелину, он боялся
нечаянным, невольным движением руки оскорбить ее еще не расцветшую юность.
- Яблонька вы моя, - сказал он, - спасибо вам за эту радость. Может
быть, моя любовь к вам подскажет, как правильнее решить неразрешимое...


V

Когда матери Лины стало ясно, что Киреев любит ее дочь и, кажется,