"Евгений Андреевич Пермяк. Старая ведьма " - читать интересную книгу автора

понимаете, дорога, но и каждый сучок мил, каждая капля смолы для меня
по-особенному пахнет.
- Точно, - подтвердил Чачиков, выпивая очередную рюмку. - Разве я не
понимаю? Сам домом жил. Тоже и сад-палисад был. Корову держал. Своими
руками теплый коровник рубил. А рядом тоже курятник был. На двадцать кур. С
электричеством. В феврале нестись начинали. Ноские были курочки. И свинок
держал. Свои окорока солил... Да на квартиру переехал.
- Что так?
- Дольше пожить захотелось, - ответил Мирон Иванович, улыбнувшись, а
затем, опрокинув еще рюмку, стал собираться. - Мне пора. Если понадоблюсь,
вызывай, дорогуша. Чем могу, помогу.
Василий Петрович полез было в бумажник, но старик предупредил его:
- Потом. Я еще не один раз к тебе приду. Так ты уж аккордно... И лучше
не деньгами. Тещенька-то твоя любит больше продуктами вознаграждать. И
правильно.
Киреев крикнул возившемуся на дворе сыну:
- Вань! Тебе так и так в город надо, подбрось Мирона Ивановича, а
потом - куда вздумаешь. Машина мне сегодня не нужна. Только посматривай...
Опять никак через сальник масло гонит.
Двадцатилетний сын Киреева, которому в этот воскресный день предстояло
вместе с сестрой работать в саду, был несказанно рад возможности побывать в
городе, повидать друзей.
- Я - раз-два, только переоденусь! - весело согласился он.
Вскоре Мирона Ивановича проводили. Серафима Григорьевна, теща Василия
Петровича, сунула ему банку с черносмородинным вареньем и пару ранних
огурцов, выращенных в теплице.
"И хватит с него", - подумала она, а потом сказала дочери:
- Весь графин усидел, а работы было всего ничего. На пять минут в
подпол слазить...
Происшествие почему-то не особенно взволновало Серафиму Григорьевну. А
Василий Петрович, наоборот, принял все это очень близко к сердцу. После
разговора с Чачиковым ему даже стало казаться, что домовой грибок и в самом
деле поражает его сердце и легкие. Труднее дышалось. Будто что-то
надорвалось. Будто наметилась какая-то невидимая, но роковая трещина в его
жизни.


III

Чтобы рассеяться, чтобы забыть о проклятой губке и пока не думать, как
он будет менять пол, балки, а возможно, и нижние венцы стен, где он добудет
сухой лес и деньги на его покупку, Киреев занялся опрыскиванием плодовых
деревьев и кустов.
Когда уходишь в работу, неизбежно отвлекаешься от тревожных мыслей. Но
сейчас отвлечься было ему трудно. И чтобы не думать о грибке, о
домовладельческих тяготах, Василий Петрович принялся вспоминать о том, как
все это началось...
Все началось с улыбки Лины. Ей тогда было двадцать два года, а ему
тридцать семь или тридцать восемь лет.
Похоронив жену, Василий Петрович долго тосковал. Его утехой были дети