"Наталья Перфилова. Нищий принц " - читать интересную книгу автора

уже отбывают срок в исправительных учреждениях.
Самыми тяжелыми днями в детдоме были, пожалуй, выходные. В эти дни
ребят забирали по семьям. У многих были свои родственники, бабушки, тети.
Некоторых брали приемные родители. Сначала на один-два дня, потом забирали
на совсем. У Нинки была мать. Алкоголичка, лишенная родительских прав, она
изредка приезжала к дочери. Их отпускали домой на ночь. Я жгуче завидовала
подруге, хотя она нередко возвращалась от родительницы с синяками и глазами,
опухшими от слез. Елена Владиславовна, наша учительница, очень хотела найти
для меня приемных родителей. Пару раз меня тоже брали на выходные в семью.
Первый раз я оказалась дома у очень доброй женщины. Она кормила меня
пирожками, специально испеченными к моему приходу. Потом мы с Евдокией
Петровной, так звали женщину, ходили гулять в парк. Она купила мне мороженое
на палочке, катала на каруселях. В тот день я впервые попробовала газировку.
Прогуливаясь по аллеям парка, держась за руку Евдокии Петровны, я была
практически счастлива. Вечером с работы пришел ее муж. Он выглядел уставшим
и хмурым, поглядывал на нас не слишком одобрительно и, поужинав, сразу ушел
читать газету. Я даже не рискнула спросить его имя, так оробела. Потом меня
уложили спать в отдельной комнате на мягкой чистой постели. Я постеснялась
сказать, что боюсь оставаться одна в темноте, и долго не могла уснуть.
Евдокия Петровна в соседней комнате о чем то спорила со своим мужем. Он то и
дело срывался на крик, но тотчас замолкал. Потом женщина зашла ко мне в
комнату и села на кровать, включив ночник. Может, она просто хотела
посмотреть на меня, или поняла мои страхи, но я была очень благодарна ей за
заботу. Мне было семь лет, но я до сих пор помню, с каким выражением
смотрела на меня в ту ночь Евдокия Петровна, в глазах ее стояли слезы.
Больше она меня не брала. Я думаю, ее муж не согласился приютить девочку из
детского дома. Пару раз мне передавали от нее сладости, потом прекратилось и
это. Передать горе, поселившееся в моем маленьком доверчивом сердце,
невозможно словами. Несколько лет после этого я ждала Евдокию Петровну,
только став взрослее, я, наконец, осознала - она не придет, никогда. Елена
Владиславовна сама порой плакала, глядя на меня, вцепившуюся в забор с
глазами устремленными на дорогу ведущую к воротам. Второй раз в семью я
попала в возрасте одиннадцати лет. Зачем супруги Горкины брали к себе
ребенка из детского дома, я не поняла. У них была своя девочка. Люся. Меня
этот вопрос не очень то волновал, мне нравилось играть с Люсей, у нее была
целая коробка замечательных игрушек, полки с детскими книгами. Ее папа
показывал нам диафильмы. Мне очень нравился этот процесс. Я принимала
активное участие в натягивании белой простыни на стену, в установке
аппаратуры, и потом с замирающим сердцем сидела в темноте, следя за
передвигающимися веселыми фигурками. Горкины были добрыми людьми. Мы могли
бы надолго подружиться с ними, но однажды Люся заболела чем то вроде
чесотки. Ее родители устроили директору жуткий скандал, обвинив в том, что
за детьми в нашем детдоме смотрят отвратительно, ведь заразу по их мнению
принесла я. Ко из нас: я или Люся, явились источником болезни, непонятно, но
и у нее в школе и у нас в комнате девочки переболели этой дрянью. До сих пор
не могу понять, почему во всем случившемся обвинили меня? Разве я виновата,
даже если заболела? Мы выздоровели, но Горкины в нашем Доме больше не
появились ни разу.
Теперь все это позади, я не маленькая несчастная девочка, но обида на
мать осталась в сердце на всю жизнь. Смогу ли я перебороть ее и нормально