"Фрэнк Перетти. Тьма века сего " - читать интересную книгу автора

***

Ярким солнечным утром вчерашние неприятности всегда кажутся не такими
серьезными, как накануне. Так думал Ханк Буш, распахивая наружную дверь и
ступая на небольшую бетонную площадку перед входом. Он жил в дешевом
домике из двух комнат недалеко от церкви. Маленькая беленая коробка с
оштукатуренными стенами и замшелой крышей, окаймленная крошечным садиком,
стояла на углу улицы. Владение было небольшое, а казалось и того меньше,
но оно соответствовало его пасторской зарплате. Нет, он не жаловался. Они
с Мэри чувствовали себя здесь уютно и надежно, а утро было просто
замечательное.
Было утро, когда можно было отоспаться, а на ступеньках крыльца
ожидали два литра молока. Он поднял пакеты, предвкушая тарелку кукурузных
хлопьев, плавающих в молоке, - это отвлекло его от печальных мыслей о
случившемся накануне.
Ханк многое пережил в своей жизни. Сын пастора, он и в детстве
испытал множество чудесных, но и нелегких минут, связанных с пробуждением
в церкви, пасторской ответственностью и миссионерскими разъездами. Уже в
детстве Ханк знал, что именно так он и хотел бы жить и так служить
Господу. Для него церковь всегда была местом увлекательной работы.
Подростком он с радостью помогал отцу, потом, по окончании библейской
школы и семинарии, два года проработал вторым пастором. Теперь тоже было
интересно, но у него было ощущение, похожее на тревогу, которую испытали
техасцы перед битвой при Аламо. Двадцатишестилетний Ханк был полон огня,
но здесь, в его первой самостоятельной работе, разжечь огонь в других
казалось безнадежным делом. Как будто кто-то подмочил все спички, и Ханк
не понимал, как можно изменить положение. Так или иначе, его приняли на
должность пастора большинством голосов. Это доказывало, что хотя бы
некоторые члены церкви хотели видеть его в этой должности, но потом
обнаружились те, кто сделал его служение таким... "увлекательным".
По-настоящему они проявили себя, когда он проповедовал истинное покаяние,
когда выступил против греха в жизни одного из членов общины, когда высоко
поднял перед ними крест Христов, когда проповедовал весть о спасении.
Сейчас только вера в то, что Бог хочет видеть его пастором этой церкви,
удерживала его на баррикадах под всеобщим обстрелом. "Ну, хватит, -
подумал Ханк, - будь доволен, по крайней мере, этим чудесным утром.
Господь сотворил его специально для тебя".
Если бы пастор решил попасть в дом, пятясь спиной к двери, то,
несомненно, сохранил бы приятное расположение духа. Но он развернулся,
чтобы войти, и сразу же увидел огромные, с подтеками, черные буквы,
написанные распылителем прямо на стене дома. "Считай, что ты дохлый...".
Последнее слово было непристойным ругательством. Ханк непроизвольно окинул
взором всю стену, от одного угла до другого, осознавая надпись. Оцепенев,
он с неприятным удивлением соображал, кто бы мог ее сделать, затем - для
чего, и, наконец, каким образом ее ликвидировать. Потом, подойдя поближе,
он пальцем потрогал буквы. Писали ночью, потому что краска успела хорошо
высохнуть.
- Дорогой, - послышался из дома голос Мэри, - ты не закрыл дверь.
Ханк даже не смог сообразить, что ответить жене. Ему не хотелось,