"Владимир Перемолотов. Тесные контакты четвертого рода" - читать интересную книгу автора

Тебя эти слова на размышления не наводят? На мысли о бренности всего сущего?
О сложностях жизни? А? Страховая ковернота! Это выговорить - язык сломать...
Он чуть повернулся ко мне, чтоб со стороны это не выглядело неуважением
к докладчику, и прищурил и без того узкие китайские глазки.
- Притерпишься. А язык вправят...
Оставалось только поверить. Ему что - он в компании работал уже лет
пять и не такого наслушался. Нет, конечно, за три месяца я и сам кое-чего
нахватался, отличал уже страхователя от страховщика, но Ченовых
терминологических высот пока не достиг. По слухам тот вообще мог
выговаривать такое, чему завидовали исполнители полузабытых в наше время
тирольских песен. Хотя, откровенно говоря, необходимости в такой эрудиции не
было. Наш начальник, Адам Иванович, всю бумажную работу брал на себя,
оставляя молодым, как он выражался, "работу на пленэре".
Малиновые портьеры за спиной докладчика чуть колыхнулись, и там
обозначилась человеческая рука. Чен чуть привстал, но тут же сел, узнав
гостя. В зал, легок на помине, протиснулся наш шеф - Адам Иванович Сугоняко
собственной персоной.
Для нас с Ченом означать это могло только одно - работу.
Шеф обежал взглядом зал наткнулся на нас и быстро поманил пальцем.
- Вот и конец скуке, - пробормотал Чен, поднимаясь. - Пошли...
Докладчик приостановился, оглянувшись, но Большой Шеф только взмахнул
выставленными перед собой ладонями и приложил их к груди, принося извинение.
Адам Иваныч работал в компании давно, был старожилом, можно сказать.
Он, говорят, застал еще Последнюю волну Промышленного шпионажа. После тех
знаменитых компаний по Чистке Рядов он приобрел, наверное, теперь уже в
качестве безусловного рефлекса, одну привычку - о делах он говорил только в
кабинете, при включенных детекторах излучения. Нельзя было назвать эту
слабость неприятной, но жизнь окружающим она осложняла. О делах он не
говорил ни в столовой, ни в коридоре, ни в зале. Все разговоры вел только в
кабинете, куда нас, похоже, и вел.
Я не ошибся. Он вел нас туда, словно заманивал в засаду.
Пропустив вперед, отработанным, наверное, за века движением шеф включил
аппаратуру. Голубоватые ветвистые молнии низковольтных искровых разрядов
зашипели и заскользили между шарообразными электродами. Они, словно изящные
змейки, переплетались друг с другом, сновали от одного шара к другому,
создавая электромагнитную завесу широкого спектра...
Красиво, безусловно, только что с того?
Сколько раз уж я собирался сказать Шефу, что его приборы такая
древность, что любой уважающий себя промышленный шпион (и то если они еще
остались где-нибудь кроме воображения Адама Ивановича) при всем желании не
смог бы достать такой древней аппаратуры прослушивания, чтоб она глушилась
этим антиквариатом. Ну только в музее, разве что... Это опять-таки в случае,
если такие музеи существуют. Ну, да Бог с ними! Наверное, это у него рефлекс
такой - включать.
- Ну, как вы, дети мои?
Вопрос вообщем-то был лишним. Я бы даже так сказал - совершенно
неуместным. Мало того, что ни Чен, ни я не были детьми, тем более его
детьми, так ведь нашего шефа ответ на него совершенно не интересовал.
Риторический вопрос, был задан вообщем-то. Раз уж он знал, где нас найти,
то, безусловно, знал, и то, что только вчера мы вернулись с расследования