Лукин и Горыныч

Мне приснился страшный сон. Как будто я, верхом на драконе, убегаю от чего-то страшного, холодного и мертвого, окружающего нас, как туман. И не могу убежать, слишком поздно, могильный холод накрывает меня…

Проснувшись, и быстро выбравшись из спального мешка, я проверил оружие и заглянул в пещеру. Пистолет в наплечной кобуре был на месте, а вот моего подопечного в пещере не оказалось. Обходя холм, в недрах которого распологалось его логово, я посмотрел на часы и поежился. Всего шесть часов утра, было еще прохладно и сыро. Да и вообще, лето в этом году какое-то… не летнее! А еще из головы не выходил ночной кошмар. Ну, дракон – это понятно, когда охраняешь Змея Горыныча еще и не такое присниться, а вот что это за туман, так испугавший меня?

Хитрый змей, как и предполагалось, не прятался за холмом, а опять удрал на охоту, в нарушении всех инструкций и правил. Это было далеко не в первый, и, скорее всего, не в последний раз, но сегодня я по-настоящему расстроился и разозлился. Сколько можно? Я все понимаю, процесс «притирки» может занять много времени, но я уже две месяца состою при неблагодарной рептилии «партнером-телохранителем», можно бы уже и воздержаться от подобных выходок. Нет пока между нами настоящего контакта, нет. Еще и чары пытался напустить, как пить дать, чтобы я не проснулся. Поэтому и сны дурацкие сняться. Посетовав немного на злую судьбу и спрятав спальный мешок в пещеру, я пошел искать трехголового монстра, с излишне развитым интеллектом и самомнением. Конечно, по инструкции я должен был сразу связаться с Конторой, и сообщить о пропаже подопечного, но по негласной договоренности, если ситуация не была критической, партнер должен справляться сам. Что же, буду справляться…

Я всегда знал, что буду работать в Конторе. И когда, после института и узкопрофильной военной академии, пошел в шпионы, чувствовал, что это не надолго. Через год более-менее плодотоворной работы в разведке меня пригласили на собеседование. Когда я, в первый раз, задыхаясь от восторга и волнения, шел по чистым и прямым коридорам Агенства безопастности, или просто Конторы, меня не покидало ощущение какой-то правильности и логичности происходящего. Так и должно быть… так и случилось. Мечта десятков тысяч молодых, и не очень, сотрудников различных военных ведомств, в моем конкретном случае, осуществилась.

Через полгода стажировки я услышал об отделе «Сказка». Раньше при мне о нем то ли не говорили, то ли я пропускал эти разговоры мимо ушей. Теперь же меня заинтересовало необычное название, и я, конечно, поитересовался, что это за «Сказка» такая. Разнообразие мнений было потрясающим. Отдел был строго засекреченным, а значит, о нем должны были знать все и всё, но не тут-то было. Кто-то говорил, что отдел занимается поиском Атлантиды, с ее уникальными технологиями, кто-то точно знал, что отдел ищет следы внеземной цивилизации на земле. Было мнение, что «Сказка» охраняет президента от внеземных цивилизаций…

Мой же новый товарищ, Виктор, работающий в Конторе больше пяти лет, вообще считал, что такого отдела не существует.

– «Сказка» – это сказка, – сказал он мне как-то, – нет такого отдела.

– Но все говорят…

– Знаю, что говорят. Я думаю, это старики наши придумали, чтобы исскуственно повысить амбиции сотрудников.

– В смысле?

– В прямом. Дескать, есть такой отдел, мальчики, очень секретный и важный, фиг знает, чем занимается, но чем-то ОЧЕНЬ интересным. Будете хорошо работать – попадете туда, а не будете, так до пенсии и просидите на перехвате «е-майлов» президента Замбии любовницам.

Логика Виктора меня не очень убедила, но доля истины в ней была. В самом деле, что это за отдел такой, о работе которого никто ничего толком не знает? Я пожал плечами, и успокоился. Мне то что? Я, лично, ни в какую «Сказку» не собирался, пределом моих мечтаний был аналитико-логический сектор Отдела внешней безопастности.

После окончания стажировки меня вызвал «один из главных стариков» и сказал, что я зачислен в отдел «Сказка», с работой которого он лично абсолютно не знаком. Поэтому мне надо брать ноги в руки, и топать на минус тридцатый этаж, где я познакомлюсь с сотрудниками, сутью и объемом работы, а также с начальником отдела – Александром Михайловичем Беренцом. На этом этаже я никогда не был, и даже не знал о его существовании. Через час, получив с десяток пропусков и двух крепких ребят в качестве сопровождения, я добрался до бронированной двери с кучей датчиков и электронных замков. Дверь находилась, кстати, на глубине киллометра под землей. Один из сопровождавших меня товарищей постучался, скрипнул засов и дверь открылась.

– Проходите, – двухметровый крепыш сделал приглашающий жест, – нам туда нельзя…

Я послушно прошел по длинному узкому корридору с абстрактными репродукциями на стенах и слегка вздрогнул, когда стальная дверь захлопнулась позади меня. Никто не встретил нового сотрудника и кто открыл скрипучий засов, было абсолютно непонятно. Дойдя до конца коридора, я уперся в обитую исскуственной кожей дверь со скромной табличкой «А.М. Беренц». Значит, нам сюда.

– Войдите, – отозвался в ответ на мой стук голос из-за двери.

Александр Михайлович оказался невысоким лысым человечком в толстых очках. Еще он улыбался, потирал сухие ручонки, и был одет подчеркнуто безвкусно.

– А, новенький! Проходите, проходите.

Кабинет никак не соответствовал внешности его владельца – мебель из черного дерева, старинная люстра, массивный, громадный стол, на котором стояло сразу три монитора.

– Я не люблю долго разговарить с новыми сотрудниками, – объявил мне Беренц, – стараюсь сразу познакомить их с предметом… хм… деятельности. В конце концов, раз вас сюда прислали, значит, вы подходите. Да и я, что греха таить, ознакомлен с вашим досье. Вы ведь в аналитический собирались?

– Да, в «аналитичку».

Начальник «Сказки» кивнул.

– Работа для пенсионеров. Мы вам предлагаем нечто особенное. Наверняка, вы многое слышали о нашей работе, но, уверяю вас, все эти слухи – ничто по сравнению с правдой. Идемте, сами увидите!

Я послушно поплелся за Александром Михайловичем, с трудом сдерживая десятки вопросов, вертевшихся на языке. Вышли мы совсем не в ту дверь, через которую вошел я, а в маленькую и неприметную, терявшуюся среди роскошной обстановки кабинета. И запетляли по бесчисленным коридорам, периодически заходя в кабины лифтов, то опускавших нас вниз, то поднимавших наверх. Даже если бы я, вполне подготовленный человек, задался целью самостоятельно найти путь назад, у меня это вряд ли бы получилось. Что еще удивило – по дороге нам встретился только один человек, да и тот поспешно кивнул Беренцу и быстро пошел дальше. Он был в белом халате, основательно испачканным чем-то зеленым и ужасно вонючим.

– У вас много сотрудников? – не выдержал я.

– Хватает. – уклончиво ответил Александр Михайлович.

Больше мы не разговаривали. А через пять минут подошли к другой, вполне обычной двери, защищенной лишь одним электронным замком.

– Пришли! – весело сказал Беренц, и заглянул, встав на цыпочки, в большой дверной глазок – Не спит, это хорошо. Что ж, идем!

Он вошел первым, я последовал за ним. В огромном помещении, размером с бальный зал, было очень мало мебели. И все равно было тесно. Почти все пространство занимала громадная темно-зеленая чешуйчатая туша, расположившаяся к нам задом. Кроме упомянутой части тела, я увидел длинный хвост, украшенный гребнем, и левую заднюю лапу с мощными острыми когтями.

– Вот, знакомьтесь! – заулыбался Беренц, – Змей Горыныч Лукоморьев, собственной персоной.

Произошло легкое землятресение, туша чуть сменила положение, и зубастая голова на длинной шее, с роскосыми желтыми глазами, повернулась ко мне. Позже я узнал, что это была левая голова.

– Этот, что ли? – спросила голова глухим ревом, сопровождая вопрос клубами дыма из ноздрей.

– Этот, – кивнул Александр Михайлович, – зовут его Алексей Владимирович Лукин. Твой новый партнер, Горыныч.

– Люди в черном! – крикнул я и потерял сознание.

– Псих какой-то.

Это было первое, что я услышал, приходя в сознание. Сказанно это было голосом Змея Горыныча. Простите, какого змея?! Да у меня просто галюцинации! Меня чем-то накачали, это точно. Или это тест какой-нибудь идиотский. События дня пронеслись в моей голове с холодной и логичной последовательностью. Беседа с начальством – определение в «Сказку» – даже не дали толком удивиться – бюрократия – два «качка» – коридор – Беренц – коридоры и лифты (плюс, загаженный чем-то, сотрудник) – дверь с большим глазком – зал – туша – голова (говорящая) – «знакомьтесь, Змей Горыныч» – отключка. Кажется, я что-то кричал. Ужас! Я приоткрыл один глаз, и попытался, не двигая головой, осмотреться. Все тот же зал, железные шкафы у стен и, нервно подергивающийся, громадный хвост. Остального я не видел, но голоса слышал прекрасно. Говорили, естественно, ящер и Беренц, а я лежал в стороне на какой-то неудобной кушетке. Кто, интересно, меня сюда перенес? Надеюсь, начальник страшной «Сказки».

– Да не псих он, Горыныч, – голос Беренца был наполнен медом, – просто не ожидал такого человек.

В ответ громко хмыкнули.

– Разведчик бывший… Слюнтяй! В обморок грохнулся! Что, других кадров не нашлось?

– Этот – лучший.

– Докатились! – проревели в ответ хором.

– Психологически устойчив, – невозмутиво продолжил Александр Михайлович, заставив меня покраснеть, – отличная физическая подготовка, хорошо стреляет, реакция отменная. Контактный, жизнерадостный, холостой. Умен, логическое мышление на высоком уровне, способен правильно оценить ситуацию, действует быстро и хладнокровно. Ну и, самое главное, лишен каких-либо предрассудков и фобий. Плюс, чароустойчив.

– Насколько? – впервые в рёве прозвучало что-то, отличное от крайнего презрения.

– Достаточно! – веско ответил Беренц, – так что пытаться не советую. Воздействовать, так сказать.

– Верните Степаныча… – в голосе Горыныча прозвучала искренняя тоска.

– Горыныч! Миленький! Ну сколько можно говорить?! Степанычу – восемьдесят пять! Понимаешь? Он уже не в состоянии…

– Мне с ним хорошо было, – всхлипнул (да, именно всхлипнул!!!) ящер, он опытный, все знает…

Послышался тяжелый вздох и голоса смолкли. Минуты через две Беренец сказал, уже другим тоном:

– Федор Степанович посвятил тебе всю жизнь, Горыныч. Он стар, он болен, он одинок. Ему нужен отдых. Лукин – хороший парень, вы сработаетесь. Понимаю, будет нелегко, но сработаетесь. Ладно, для первого знакомства достаточно. Позову санитаров, придет в себя, проведу подробную беседу.

Однако наша беседа с Беренцем состоялась только через три дня. Скоро сказка сказывается… Эти дни не прошли для меня даром: я съехал со своей холостяцкой квартиры и поселился в «общежитии» отдела, занимающим целый отдельный блок подземного комплекса. Еще я много читал о работе «Сказки», обживался в своем (отдельном!) кабинете и занимался с психологами. Ни Александра Михайловича, ни своего «подопечного» я в эти дни не видел. И это было к лучшему. От полученного шока я, «человек без фобий», отходил на удивление тяжело. Одно дело, подглядывать с помощью спутника за женами какого-нибудь шейха, или охранять иностранных разведчиков от своей же контрразведки, другое – общаться с говорящим драконом из бабушкиных сказок. Змей Горыныч… С ума можно сойти!

Через три дня я предстал перед толстыми очками Александра Михайловича. Он, как не трудно догадаться, улыбался.

– Отошли, Алексей Владимирович? Психолог говорит, что все в порядке, а я склонен доверять его мнению. Присаживайтесь, не стойте. Думаю, из полученных материалов, вы уже поняли, какого рода работа вам предстоит?

– Да. Охранять… Змея Горыныча.

Знали бы вы, каким идиотом я себя чувствовал, произнося это!

Беренц поморщился.

– Не совсем так. Дело в том, что высокое звание «партнер-телохранитель» именно поэтому так и именуется, что работа ваша не ограничивается только охраной. Прошу заметить, что термин «партнер» стоит первым. Вы должны стать другом Горыныча, другом и товарищем, которому бы он полностью доверял.

– Как Степанычу. – вставил я.

– Да, если возможно. Как Федору Степановичу, с которым, вы так же скоро познакомитесь. Ну и, конечно, вы должны будете защищать. Горыныча – от посторонних и себя самого, посторонних – от Горыныча.

– Ясно.

– Это хорошо. – Александр Михайлович пошелестел бумагами на столе, – наш отдел, как вы уже знаете, существует очень давно, еще при Иване, так сказать, Грозном, существовал отряд опричников, охранявших, выражаясь современным языком, «тайный лес», где жили необычные существа, вроде вашего будущего подопечного. Мы гордимся своей историей, своей аполитичностью, и верностью своему делу. Не подведите нас, Лукин. Можете идти.

Я кивнул и направился к двери.

– А, Алексей Владимирович! Совсем забыл. Что-то с памятью моей стало… то, что было с водяным, помню. Вы-то согласны? Работать у нас. Еще не поздно отказаться. Пойдете в столь милую вашему сердцу «аналитичку». Бывали такие случаи.

– Согласен, – уверенно ответил я, чувствуя, что совершаю самую большую ошибку в своей жизни.

Если вы думаете, что меня не заставило задуматься более чем странное развитие событий, то заблуждаетесь. Слишком все быстро произошло, предопределенно. И мнение-то мое спросили в самый последний момент. Но я не стал зацикливаться на этом. В конце концов, я знал, что буду работать в Конторе. А Беренц, видимо, всегда знал, что я буду работать именно в «Сказке».

Следующий месяц был одним из самых тяжелых в моей тридцатилетней жизни. Тренировки, занятия рукопашным боем, упражнения в тире, изучение методов работы «Сказки», изучение истории «Сказки», работа с психологами и обещанное знакомство, и многочасовые беседы в Федором Степановичем Голициным, экс-«партнером-телохранителем» Горыныча. В течение шестидясяти лет, кстати. Безусловно, беседы с этим бодрым старичком с проницательными глазами и профессорской бородкой, за чашкой чая или кофе, дали мне большую часть моих нынешних знаний. Степаныч рассказывал мне все: что ест Горыныч, что любит, что не любит, чем болеет, чего боится. Так, например, я, с ужасом, узнал от, ехидно улыбавшегося наставника, что любимым писателем «гражданина Лукоморьева» является Роберт Хайнлайн, а фильм «Чужие» он терпеть не может.

– Вообще кино недолюбливает, только Чаплина уважает, – рассуждал Степаныч, грызя рафинад вставными зубами, – и правильно! Такую дрянь показывают…

Кроме бесед с экспертом, меня очень увлекало изучение истории «Секретного отдела «Сказка"». Это отделение Конторы действительно отличалось предельной закрытостью и сознательным дистанцированием от политической ситуации в стране и мире. В своем нынешнем формате, «Сказка» существовала относительно недавно – со времен Николая Второго, который, своим указом, учредил специальный полк жандармов, охранявших «необычных существ» от посторонних глаз. Много интересных и страшных событий произошло с тех пор. В революцию, Змея Горыныча и прочих возили по все стране в специальном бронепоезде, нигде подолгу не задерживаясь, чтобы не подвергать ненужной опасности. Когда власть сменилась окончательно, бронепоезд остановили в Херсоне, его команду увели в ближайший овраг, откуда они больше не вернулись, а на их места заступили новые «кадры», одетые в красные кожаные куртки. И, так же, рьяно, и до последней капли крови, начали выполнять свои обязанности. В войну, эвакуация всех «изучаемых редких существ», как они стали именоваться после тридцать пятого года, эвакуировали в Туркменистан и Сибирь, причем средств на это выделили столько же, сколько полагалось на эвакуацию пяти оборонных заводов. Застой, перестройка, развитой капитализм – все это не должно было отражаться, и не отражалось на подопечных отдела «Сказка». Говоря о подопечных во множественном числе, я имею ввиду всех, кого только может представить, в меру больное и не в меру пьяное, воображение. Кикиморы? Есть. Пятнадцать штук. Живут, под присмотром, в болотах Ленинградской области. Лешие? Не много. Четыре особи мужского (предположительно) пола, обитают в сибирских лесах, разумеется, под опекой «партнеров». Водяные? К сожалению, остался только один, адрес: озеро Байкал. Домовые? Больше сотни. Живут, в основном, в домах сотрудников «Сказки». Змеи Горынычи? Есть. В одном экземпляре. Ждет нового партнера, то есть, меня. Список можно продолжать. Вся эта веселая шайка не только живет, но и изучается самым тщательным и деликатным образом лучшими учеными страны. Работающими в нашем отделе, разумеется. Им, кстати, довольно давно удалось выяснить, что Змей, кикиморы, и прочая нечисть – бессмертны, но до определенной степени. Сами они не умирают, но физическим воздействием их убить можно, если застать врасплох, до того, как они смогут защититься «магией». «Магия», или «чары» – допустимый, хотя и ненаучный термин. Других пока не придумали. Вобщем, моя голова буквально распухла от новой информации. Однако, во множестве, предоставленных в моё распоряжение, сверхсекретных файлов, ответов, на два, главных для меня, вопроса, не было. Первый вопрос – откуда они все взялись? Второй – почему мы так долго и тщательно их охраняем? Это я и спросил у Беренца, при первой же возможности.

– Помилуйте, Лукин! – Александр Михайлович схватился за голову, – лучшие умы, десятки лет бьются над этим вопросом, и тут, вы приходите ко мне – и меня, вдруг, осеняет! Так, по-вашему?

– Я думал, вы знаете…

Беренц вздохнул.

– Точно мы пока знаем только то, что ничего не знаем. Ну, или почти ничего. Они – много древнее нас, это факт. Кто они, на самом деле? Мы не знаем. Обладают, мягко говоря, необычными способностями, которые, принято называть «волшебством» – факт. Источник и суть этих способностей? Мы не знаем. Всегда контактировали, в той или иной степени, с коренным населением – факт. Всегда ли они вызывали суеверный страх, или существовали какие-либо другие отношения «необычных существ» с людьми? Мы не знаем. Ну а то, что Змей Горыныч и другие персонажи из списка, с которыми ты, безусловно, знаком, всегда жили в славянских землях, не переходя условные границы – факт. Это все, что я пока могу тебе сказать по этому вопросу. Остальные данные засекречены.

– Второй вопрос… – начал я.

– Не требует ответа, – перебил Беренц. – Ты достаточно умен, чтобы знать, почему мы скрываем их от людей. Практически от всех. По той же причине британская «Дикси» скрывает фей и эльфов, иранская «Алия» – джинов и девов, и так далее. Мы имеем дело с поистине самым уникальным и удивительным явлением на земле: воплощенным волшебством. О котором, к тому же, мало что знаем. Но мы знаем точно, что, попади они под плохое влияние или в плохие руки, их способности, из удивительных, станут страшными. Я уже не говорю о том хаосе, которое может вызвать простое их появление среди людей… почитай о восстании «горных духов» в Швейцарии в семьдесят седьмом: многое станет ясно.

– У меня нет доступа к этим файлам.

– Теперь есть. Иди, работай.

Через месяц, нас с Горынычем перебросили на место временной дислокации. В оренбургские степи, сроком на полгода. Пустынное место, отсутствие трасс, до ближайшего города – триста киллометров. А так же легенда о, будто бы, проведенном здесь, когда-то, ядерном взрыве, из-за которого, находиться в этом районе, крайне опасно? Легенда старательно поддерживается, дружественными нам, СМИ и, в своей благоустроенной пещере, с библиотекой и громадным запасом еды, наглая рептилия чувствует себя в полной безопасности. И даже решается на несанкционированные прогулки, чтобы позлить меня. За месяц моей подготовки мы виделись с Горынычем всего пару раз, и эти визиты длились не более десяти минут, что сильно меня удивляло. Но Беренц сказал, что это обычная практика. Все у них тут «обычная практика»… Сказочники!

Не успел я пройти и сотни метров, как громкое пыхтение, из-за ближайшего естественного кургана, сообщило мне о приближении подопечного. Появившийся, вслед за паровозными звуками, Горыныч был явно не в себе. Переохотился, что ли?

-Лу… Лукин! – выкрикнула левая, «самая нервная», голова.

-Там человек, – спокойно сказала правая, «самая хладнокровная».

-Который, точно знает, что ищет! – закончила центральная, самая умная, наглая и бесцеремонная.

Раз уж мы заговорили о головах, я должен кое-что пояснить. Змей Горыныч Лукоморьев – это совсем не одно существо с тремя головами, это три существа на одном отвратительном зеленом теле. Каждая голова – отдельная личность, интеллектом, характером и привычками, отличающаяся от других. Как они еще не перегрызли друг другу глотки? Это вопрос. Возможно, просто срабатывает инстинкт самосохранения. Или привычка. Во всяком случае, между собой они вполне мирно существуют, а их совместным решениям бытовых проблем позавидует любая семейная пара.

– Что за человек? – бодро спросил я, тем не менее предчувствуя что-то, очень нехорошее.

– Я не знаю, – нестройным хором ответили головы.

– Как он тебя заметил? Ты летал?! Отвечай!

– Конечно, нет, – центральная голова презрительно сплюнула, отчего ближайший куст чего-то колючего загорелся, – я просто гулял по окрестностям, набрел на какую-то избушку…

– Избушку?! Здесь не может быть никаких избушек!

– Ты дашь закончить?! – взвизгнула левая голова, а центральная невозмутимо продолжила:

– Из нее вышел человек, и сказал: –«Тебя-то мне и надо»!

– А ты?

– Убежал, конечно. А он смеялся, и что-то кричал.

– А ты?

– А я бежал, по инструкции.

– Ах, по инструкции?! – взвился я, но все-таки решил отложить костер инквизиции до лучших времен, – ты знаешь этого человека?

– Первый раз вижу, – ответила правая голова, обладающая прекрасной памятью, – хотя что-то знакомое в нем проскальзывает…. что-то неуловимое, я бы сказал.

Левая голова согласно закивала, а центральная насупилась и отвернулась.

– Куда идти?

– За курган, и топай не сворачивая, не ошибешься, – снизошла до ответа центральная, даже не повернув наглую морду в мою сторону.

– В пещеру! – коротко приказал я, – готовиться к экстренной эвакуации. Не выходить, запереться. Без фокусов!

Здравый смысл подсказывал, что мне надо двигать вместе с Горынычем, но странная уверенность, что тот человек, который смог напугать непослушного змея, стоит и ждет меня, погнала за курган. В конце концов, Горынычу в пещере ничего не угрожает, а что это за смутно знакомая личность и загадочная избушка, надо выяснить. Кроме того, я уже нажал на кнопку. А кнопка располагалась на маленькой коробочке, с которой «партнер-телохранитель» не должен расставаться никогда. Кнопка, прозванная каким-то шутником «ядерной», вызывала группу эвакуации, которая обязана прибыть в течении нескольких минут на место, и вызволить вас из любой беды. Пользоваться ей разрешалось только в экстренных случаях. Что же, нас увидел посторонний, этого более чем достаточно. В подобных случаях запрещалось пользоваться мобильным телефоном, беседы, по которому, могут услышать или перехватить те, кому не надо. Всё просто: кнопка – сигнал – группа. Все визжат от восторга. За курганом последовал еще один, потом еще и еще, а потом я увидел избушку. Обычный такой домик, похожий на жилище лесника, если бы такой нашелся в, выжженной солнцем, степи. Из домика вышел человек, и улыбнулся.

Улыбки бывают разные: искренние, заискивающие, ободряющие, идиотские, есть еще улыбки милиционеров и налоговых инспекторов. Улыбка этого человека не была похожа ни на одну из перечисленных. Это была улыбка удава, увидевшего перед собой кролика, добровольно идущего в его пасть без всякого гипноза. Внешность и одежда незнакомца так же приковывали к себе внимание. Все на нем было как будто с чужого плеча: волнистые черные кудри никак не сочетались с желтой кожей, а зеленые глаза – с красным галстуком и высокими болотными сапогами. Создавалось впечатление, что незнакомец черпал свои познания о мужской одежде из обрывков модных журналов разных десятилетий. Возраст нескладного человека определить было трудно, ему могло быть и тридцать пять, и пятьдесят. Рост средний, руки в карманах пиджака времен НЭПа. Болезненно худой.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровался я.

– Здоров, коли не шутишь! – проскрипел человек.

Голос был под стать всему остальному: неприятный, резкий, исскуственный.

– Здесь закрытая зона, вам тут находиться нельзя, – так же вежливо продолжал я.

– Это почему? – удивился человек, – я геолог, работаю тут. Нефть ищу!

Неприкрытая ложь странного незнакомца заставила меня осознать всю опасность происходящего. Если до этого оставался маленький шанс, что все обойдеться, то теперь стало ясно, что человек этот действительно знает, что ему надо и за чем, вернее, за кем, он пришел.

– А, – «догадался» обладатель красного галстука, – это из-за дракона, что ли? Видел его, напугал он меня – ужас! А ты кто? Из КГБ, да?

Я достал пистолет и направил в грудь тощего вруна.

– Слушай, геолог хренов, стой на месте, и не дыши, понял? Сейчас сюда примчиться очень много крепких ребят, им и объяснишь, что за нефть ты тут искал.

Хриплый смех, больше похожий на карканье, заставил меня отступить на шаг.

– Так я, сынок, того, давно не дышу! А на ребят твоих плевать хотел, опричник! Где Горыныч? Куда, сволочь, пятишься?

Человек вдруг завертелся волчком с невероятной быстротой, а когда остановился, у меня отвалилась челюсть. «Геолог» исчез. Передо мной стоял высокий, тощий старик, древний, как сама земля. На нем был черный ветхий плащ и ржавые доспехи, покрытые непонятными символами и рунами. Редкие седые волосы пучками свисали до костлявых плеч, между ними виднелся, обтянутый мертвенно бледной кожей, череп, а глаза, выцветшие, ввалившиеся глаза, горели невероятной силой и ненавистью. В руках старика был длинный двуручный меч, так же покрытый знаками и рисунками.

Он, по-юношески легко, поднял его над головой, а я выстрелил, целясь в голову, и побежал, не оглядываясь. Так я не бегал никогда. Что же, сутуация, по крайней мере, немного прояснилась. Это Кощей Бессмертный. Ренегат.

Ренегатами у нас называют существ, отказывающихся сотрудничать со «Сказкой». Таких не много, но они есть. И Кощей, конечно, самый яркий из них. Он много лет пудрит нам мозги: то является с повинной, и живет какое-то время тихо-мирно, то снова сбегает, и портит жизнь роду человеческому, как может. Двадцать лет назад он исчез окончательно, убив своего «партнера-телохранителя», и с тех пор сведений о его жизни и местонахождении немного. Вернее, было немного.

Я бежал, спотыкался, падал, и снова бежал, не оглядываясь. Начиналось что-то страшное. Небо заволокли тяжелые, низкие тучи, воздух стал как-будто плотнее, дышать стало тяжело. Мир вокруг погружался в холодный, липкий туман, наполненный нечеловеческим воем, ненавистью, ужасом. Я, как ненормальный, продолжал жать на «ядерную» кнопку, прекрасно зная, что одного раза вполне достаточно. Где эвакуационная группа? Где стрекот вертолетов, гул реактивных двигателей, шум моторов? Я бежал к пещере. Она была уже близко, оставалось преодолеть только один курган. Я начал карабкаться вверх, когда рядом со мной, едва не придавив, плюхнулась многотонная туша Горыныча.

– Лукин! – заревела левая голова, – карабкайся мне на спину!

– Ты почему не в пещере?! Ты что, лететь собрался? – прокричал я сквозь усиливающийся вой и визг, к тому же поднялся сильный ветер, – нельзя! Нас заметят!

Центральная голова повернулась ко мне.

– Садись, идиот! Послал Беренц кретина на наши головы!

Я быстро вскарабкался, цепляясь руками и ногами за чешую, на спину Горынычу. Тот, расправив громадные кожистые крылья, поднялся в воздух с грацией тяжелого вертолета. Наверху было еще страшнее: солнца не было видно совсем, вокруг был только туман и воронки небольших черных вихрей, танцующих вокруг нас. И еще этот вой, забыть который мне не суждено до конца дней. Если на свете существует абсолютная ненависть, то это она была там, наверху, над степями и курганами оренбуржья.

Туман сгущался, черные воронки стали больше и ближе к нам, а вместо воя все чаще стал слышен громкий смех, очень похожий на воронье карканье.

– Горыныч, быстрее! – крикнул я, в ответ послышалось только возмущенное ворчание.

Внезапно там, где раньше было солнце, появились выцветшие, холодные глаза. А смех стал громче. Ничего не хотелось, только бы не слышать и не видеть этого. Мы всё летели сквозь белое молоко, прорезаемое черными вихрями, дышать стало почти невозможно, взмахи мощных крыльев Горыныча становились все судоржней и тяжелее. Мне стало по-настоящему страшно. Я встал на колени, держась левой рукой за какой-то шип на чешуе, и достал пистолет. Ерунда, конечно, но просто так я не уйду. Я выстрелил, целясь прямо в глаза, презрительно смотревшие на нас сверху. Один выстрел, второй, третий… некоторое время я щелкал курком разряженного пистолета, перезарядил обойму – и снова стрелял, в туман, в вихри, в глаза, в этот мерзкий вой и смех… Не знаю, кто кого ненавидел в тот момент больше, Кощей меня, или я его.

– Я только начал работать! – орал я, стреляя, – Горыныч – мой подопечный! Ты убил своего партнера, гад!

Горыныч тоже приободрился, веселее замахал крыльями, и даже выпустил несколько длинных струй огня, но все это было бесполезно.

Мы не могли убежать, слишком поздно, и могильный холод накрыл нас…

Внезапно все стихло. На небе было обыкновенное, чудесное солнце, ветер шевелил мои волосы, а еще было очень тихо. Я лежал на земле. Приподнявшись, я увидел, что рядом со мной, кверху желтым брюхом, лежит Горыныч. Гражданин Лукоморьев был жив – он тяжело дышал. А недалеко от нас, стоя на коленях, скрючился тощий старик. Длинный меч валялся рядом.

– Что, Кощеюшка? – внезапно спросила левая голова, – поднадорвался? Силенок не расчитал? Бывает, бывает…

Кощей посмотрел на него, и криво усмехнулся: – Рано радуешься, Змеюшка! Погоди, будет и на моей улице праздник!

– Ага! – легко согласилась центральная голова, – после дождичка в четверг…

Ренегат сверкнул глазами, сплюнул, и исчез. Двуручный меч тоже пропал.

Мы лежали на траве, и не могли нарадоваться солнцу, небу, ветру. Жизни, которой чуть не лишились.

– Что же, все-таки, произошло? – спросил я, – почему он не убил нас?

– Меня он и не собирался убивать, – ответила правая голова, – я бы в плен попал, а вот тебя – точно бы грохнул. Он это любит.

– А почему дело до конца не довел , я уже сказал – надорвался, – вступила в разговор центральная. – Покуражиться хотел, старый дурень. Всю силу свою показать, вот и не выдержал, с непривычки. А еще, когда ты, Лукин, палить начал, то разозлил его, он еще больше разошелся… а силенки-то и кончились! И взять неоткуда.

– А ты ему зачем?

– Ох и дурень ты, Лукин, хоть и смелый! – вспылила левая. – Кощей сам по себе – не сахар, а верхом на мне, да с моими чарами в подчинениии… сам подумай!

Меня слегка передернуло.

– Ты лучше вот что скажи, – повернулась ко мне центральная, и прищурила желтые глаза, – ты почему на кнопку не жал? А? Жить надоело, герой?

– Я нажимал, и не один раз.

– Чего!? Ну-ка, дай приборчик!

Я нехотя протянул Горынычу стальную бронированную коробочку с красной кнопкой. Тот аккуратно взял ее в когти, повертел перед глазами правой головы, и вдруг – разломил пополам!

– Ты чего делаешь…

Змей присвистнул: – Эхе, вот это да! Учебка!

– Да ну! – вздохнула левая.

– Точно, – подтвердила центральная, и Горыныч швырнул мне обратно остатки «ядерной» кнопки.

– Держи, студент! Учебку тебе подсунули. А с виду, как настоящая.

Я вертел кусочки железа в руках.

– С чего ты взял?

Горыныч вздохнул, причем тремя головами сразу.

– Видишь, буковки на внутренней стороне? Это маркировка. И номер. У твоей игрушки впереди стоит буква «У» – учебная, значит. Понял? Что б реакцию там проверять, и так далее. Ты вообще, учился, нет?

– Учился, – вздохнул я.

– Это кто же нашему Лешке-то такую свинью подложил, – завздыхала левая, – чуть жизни парень не лишился… И ведь наверняка нарочно, они же сто раз оборудование проверяют!

– Это мне еще предстоит выяснить, – веско ответил я.

– Нам предстоит, «партнер-телохранитель»! – отозвалась правая, и подмигнула мне.

– Слышь, Лукин, – заговорила центральная, ковыряя в зубах длинным когтем, – у тебя мобильник-то настоящий? Звони тогда Беренцу, выбираться отсюда надо…