"Падение Тисима-Ретто" - читать интересную книгу автора (Грачёв Александр Матвеевич)

ОНИ НЕ ОДИНОКИ!

В это воскресенье Комадзава так и не дождался на рыбалке своего друга. Он догадывался: Хаттори занят с русскими. Тем интереснее было бы теперь увидеть его, послушать его рассказы. Разумеется, Комадзава не предполагал, что „занятие“ Хаттори состояло в тайном подслушивании разговоров американцев.

Погода стояла в этот день пасмурная, клев был слабый, и к вечеру в садке было лишь около трех десятков мелких форелей и два небольших линька. Хмурый Комадзава хотел уже сматывать удочки, как вдруг обратил внимание на предмет, плывущий по реке. Сначала ему показалось, что это плывет торчком палка, но вот она блеснула. Бутылка! Очень тщательная укупорка горлышка заинтересовала рыболова. Он дождался, когда бутылка поравнялась с ним, и сделал попытку достать ее удилищем. Не дотянулся. Выругавшись с досады, Комадзава пошел вдоль берега в надежде, что течение подобьет бутылку к какой-нибудь отмели. Но отмель не встречалась, и бутылка продолжала плыть почти посредине реки. Еще десять минут — и она будет в море… Не раздумывая больше и не обращая внимания на прохладную погоду, Комадзава быстро разделся и бросился в воду.

Это была обыкновенная бутылка из-под сего — японского соевого уксуса. В ней белела скрученная в трубку бумажка. Оглянувшись по сторонам, Комадзава сунул бутылку в воду и так под водой нес ее до берега. Одевшись, он не стал открывать бутылку немедленно, а вернулся к удочке и только тут, убедившись, что за ним никто не подсматривает, принялся за дело.

Бутылка была заткнута пробкой, горлышко обмазано древесной смолой и туго обвязано тряпицей. Камнем Комадзава осторожно отколол горлышко, извлек бумажку, а бутылку и осколки забросил подальше в реку.

На двух листках, вырванных из записной книжки с золотым обрезом, — столбики торопливо, нервно набросанных иероглифов:

Вместо подписи стоял иероглиф, означающий слово „Верность“.

У Комадзава дрожали руки. Скомкав листки, он некоторое время сидел в оцепенении. Потом, немного успокоившись, он встал, протиснулся в заросли, отыскал там дупло в старой корявой ветле, засунул в него скомканные листки, а отверстие дупла забросал трухой и сухими листьями.

Рыбачить Комадзава больше уже не мог. Нужно было обдумать, что предпринять. Срочно. А что? „Северный склон Хатараку, ущелье, из которого бежит теплый ключ… Это километров пятнадцать от гарнизона. Нужен целый день. А не уйти ли к ним совсем? Хорошо бы посоветоваться с подпоручиком Хаттори. С реки он ушел уже в сумерках.

Как же Тиба и его товарищи вышли из подземелья? Их спасла находчивость инженер-капитана и Ли Фан-гу.

Как уже говорилось, они со штабам выходили из подземелья первыми во главе колонны. Теснота в подземелье не позволяла построиться колонне более двух человек в ряд. Чтобы ускорить выход, повстанцы бегом выскакивали из подземелья. Тиба и Ли Фан-гу выслали разведку веером впереди себя. Спереди и справа вскоре донесли, что к повстанцам движутся несколько взводов пехоты в танки. Свободный путь оставался только слева — внизу под обрывом, по берегу Тихого океана. Медлить было нельзя ни минуты. Тиба выслал связных к выходу из подземелья с приказанием — направлять всех в сторону берега, а сам, не мешкая, повел, товарищей к обрыву.

О каком бы то ни было организованном сопротивлении не могло быть и речи: у повстанцев почти не было оружия. Оставалась единственная надежда — бежать в горы. Под обрывом, у воды, Тиба и Ли Фан-гу собрали вокруг себя Фуная, Кэ Сун-ю и пятерых вооруженных и одетых в японскую форму связных. Все сняли обувь и бросились бегом по берегу.

Но не пробежали они и двухсот метров, как впереди послышались голоса японцев: там по овражку, с плато вниз, спускалась группа солдат. По-видимому, они были посланы сюда, чтобы отрезать путь повстанцам по берегу. Назад тоже нельзя было возвращаться — там уже рычали танки. Времени для размышлений не оставалось. Часть солдат, судя по доносившимся голосам, шла навстречу.

— За мной! — шепотом скомандовал Тиба, и все кинулись за ним в первый же овражек в обрыве.

Там оказалась рыхлая глина с песком, какой-то реденький кустарник. Залегли, стали слушать. Группа солдат быстро прошла по берегу мимо овражка. Послышались выстрелы и крики. Судя по всему, это были солдаты из подразделения, спустившегося к берегу; другая часть солдат, видимо, пошла в противоположную сторону или осталась на месте, так как оттуда доносился говор.

Прошло немного времени, и голоса послышались вверху над обрывом, — там тоже были выставлены патрули. Движение и гомон голосов не прекращались всю ночь. Мимо овражка по берегу то и дело проходили патрули. Слышались шаги и вверху, над обрывом. Перед рассветом Ли Фан-гу подполз к Тиба.

— Нужно придумать, как лучше замаскироваться на день, — прошептал он. — Днем нас увидят, если будем лежать, как сейчас. Наверно, сверху весь овраг просматривается…

Долго молчали, наконец Тиба сказал:

— Здесь легкий и рыхлый грунт. Предлагаю зарыться в землю.

Ли Фан-гу понравилось это предложение. Он облазил кустарники и сообщил об этом предложении товарищам. Все согласились и, не откладывая, принялись за дело. Каждый разгребал супесок, ложился, и Ли Фан-гу забрасывал его тонким слоем земли. Последними закапывались Тиба и Ли Фан-гу. Они легли головами к кусту, предварительно закидав его сухими ветками. Так они могли слышать и кое-что видеть: один — вверх, другой вниз.

Насколько это решение было правильным, обнаружилось сразу же с наступлением утра: в овраг несколько раз заглядывали солдаты сверху и снизу. Но редкие заросли здесь хорошо просматривались, и патрули, не обнаружив ничего подозрительного, уходили. С полдня вблизи оврага вообще никто не появлялся.

Тут произошел инцидент, который заставил Тиба и Ли Фан-гу приглядеться к одному из членов боевой группы. Ли Фан-гу, лежавший головой вниз, заметил из своего куста, как в одном месте заворочалась глина и показалась спина Фуная. Техник осторожно, видимо, чтобы не шуршать, стал стряхивать с себя землю. Старый китаец шепнул об этом Тиба. Тот оглянулся. Фуная уже вставал на ноги.

— Вы почему встали? — тихо, но резко спросил его инженер-капитан.

— О, не могу больше! Все тело болит, товарищ инженер, — взмолился Фуная.

— Немедленно зарывайтесь! Я приказываю.

С видимой неохотой, но довольно расторопно Фуная разгреб свой окопчик, лег и стал заваливать землей ноги, живот, грудь, а на голову положил несколько сломанных веточек.

С этой минуты Ли Фан-гу и Тиба не спускали с него глаз.

Нелегко было пролежать весь день в земле! Пролежали. Поднялись по команде Тиба, когда стало совершенно темно. Нечего и говорить о том, что у каждого ныли бока и всех одолевала жажда. Разумеется, все были голодны, но это пустяки. Они пока живы — вот главное!

Моросил мелкий дождик. Разведка, высланная из оврага на берег и вверх, на плато, сообщила, что поблизости нет никаких признаков присутствия солдат. Решено было двигаться по берегу, к известному Тиба большему оврагу, который вел в лес. Более часа добирались они до леса, не встретив по пути никакой опасности. Кромешная темнота обступила их в дремучих зарослях кривой березы, ольховника, могучего шеломайника и кислицы. Пробирались цепочкой: впереди Тиба, за ним Ли Фан-гу, Фуная, Кэ Сун-ю и все остальные. План состоял в том чтобы за ночь пересечь дорогу, что идет с Северного плато в долину Туманов, выйти к подножию вулкана Туманов и там провести день. Подножие вулкана было выбрано для дневки не случайно: там находится десятка два неохраняемых мелких складов с продовольствием.

В лесу повстанцы сделали остановку — отдохнуть и утолить жажду и голод побегами кислицы. Нащупывать в темноте кислицу было нелегко, но через час каждый уже имел добрый пучок побегов. Они показались лакомством.

Отдохнув, продолжали осторожно идти вперед. Приблизившись к дороге, долго не переходили ее, выжидали, выслушивали. Кругом было тихо. Тиба хотел было уже дать команду перейти насыпь, как справа, со стороны плато, послышался шум машины. Все залегли в траву, прильнув к земле. Показался свет фар, Тиба с беспокойством наблюдал за Фуная и был готов прикончить его в любую секунду, если тот попытается демаскироваться. Но техник едва ли не сильнее других прильнул к земле.

Дорогу проскочили бегом. Теперь путь был открыт до самого подножия вулкана Туманов. Шли долго и молча. Трава и листья кустов были мокры от дождя, и люди промокли до нитки. В ботинках хлюпала вода, одежда неприятно прилипала к телу, связывала движения. Шедший впереди Тиба неожиданно остановился, почуяв под ногами тропу.

— Где-то недалеко склад, — шепнул он Ли Фан-гу. — Будем идти по тропке.

Действительно, не прошло и полчаса, как тропа привела их к темному сооружению, похожему на небольшой стог сена. Это был бурт, сложенный из мешков с рисом. Бурт укрыт брезентом, обвязан толстыми веревками и сложен на помосте из досок, под которыми лежали толстые бревна.

Тиба достал перочинный нож и, подняв на углу край брезентового полога, разрезал один мешок.

— Подставляйте головные уборы, — шепнул он Ли Фан-гу и Фуная.

Все наполнили свои чепчики рисом. Потом стали насыпать рис в карманы. Мешок настолько опорожнился, что его решили взять: в нем осталась одна треть прежнего количества. Мешок перерезали пополам. Вышло два мешочка. Решили нести их по очереди. Тут же с наслаждением поели сухого риса.

Чуть отдохнув, снова тронулись в путь и шли без остановки до рассвета. У входа в долину Туманов расположились на дневку. Впереди — крутые уступы террас, ниже — долина Туманов, а там дорога и речка. Повстанцы находились в глухих зарослях смешанного леса. Расположились под старой раскидистой лиственницей, похожей на гриб. Как только рассвело, Тиба и Ли Фан-гу взобрались на макушку лиственницы.

Удивительное это дерево, растущее на южных и средних Курилах. В противоположность своей сибирской родственнице оно растет не столько вверх, сколько в ширину. Очень толстый ствол у комля резко сходит на острый конус к макушке, на которой непременно большой пучок веточек, словно султанчик. Ветки начинаются от корня примерно в двух метрах. Внизу — очень длинные, расположенные горизонтально и расходящиеся правильным веером. Но чем выше по стволу, тем они резче укорачиваются и у вершины имеют длину в полметра. Таким образом, крона лиственницы — это правильный конусообразный шатер. Он отлично укрыл беглецов от дождя.

С макушки лиственницы открылась захватывающая панорама долины Туманов, величественного океанского простора, затянутого вдали сизой пеленой туч, хаотического нагромождения гор и вулканов, начинающихся на юге прямо за долиной. Тиба и Ли Фан-гу внимательно изучали местность, намечая маршрут для следующей ночи. Южная сторона долины выглядела глухой и неосвоенной: ни строений, ни дорог, ни даже троп. Внизу, прямо за рекой, — темный густой полог маньчжурской ели; чуть выше, по склонам, — сплошной светло-зеленый ковер зарослей саса — курильского бамбука; еще дальше начинаются горные хребты, с узкими долинами и ущельями, с множеством отрогов, с зеленью смешанных лесов, с голыми каменными осыпями вершин.

— В этих зарослях, — Тиба указал за реку, — и в тех двух узких долинах находятся мелкие склады. Там мы запасемся рисом, консервами, кое-чем из амуниции и уйдем вон под тот вулкан, — это вулкан Хатараку — наиболее глухое и никем не посещаемое место. Там, как и условились раньше, устроим базу. Далеко к югу, я думаю, не следует уходить. Нам придется часто навещать гарнизон: не для того мы взялись за оружие, чтобы искать себе спокойного отдыха!

Ли Фан-гу молча кивал головой, слушая друга. Когда Тиба умолк, китаец сказал:

— Многое нужно сделать, чтобы отомстить за гибель товарищей. Первым, кого я убью, будет Кувахара.

— Нет, товарищ Ли, мы должны воздержаться от убийств, — возразил Тиба. — Политическая работа среди солдат: — вот главная наша задача. Будем писать листовки — это сильнее пуль. А для того, чтобы хорошо знать жизнь гарнизона, будем подслушивать телефонные разговоры. Аппаратуру добудем в складах. И не рисковать зря. Чем дольше будет существовать наша группа, тем больший ущерб нанесем мы самураям.

— Неплохо бы установить связь с Комадзава. — высказал пожелание Ли Фан-гу. — Он нам будет очень полезен.

Уточнив маршрут на местности и на карте, Тиба а Ли Фан-гу спустились к друзьям. Кроме Кэ Сун-ю, здесь все спали. Тиба не случайно назначил юношу дежурить, — нужно было присматривать за Фуная, о чем Ли Фан-гу специально предупредил Кэ Сун-ю.

Во второй половине дня небо прояснилось, показалось солнце, в лесу стало тепло, на все голоса защебетали птицы, зазвенели цикады, воздух наполнился терпким запахом трав и цветов. Теперь дежурили по двое: один — под лиственницей, возле спящих, другой — в стороне склада, откуда всего вероятнее могла появиться опасность. Но день прошел спокойно. А когда наступила ночь, все стали готовиться к новому переходу. Каждый чувствовал себя бодрым, готовым к преодолению любых трудностей.

Ночь стояла звездная, но темная, ветреная. Группа благополучно спустилась в долину Туманов, пересекла дорогу, а затем перешла вброд речку. В зарослях ельника Тиба быстро отыскал склады. В них оказалось все, что было необходимо: рис, консервы, обмундирование, телефонные аппараты, катушки провода.

Нагруженные до отказа, беглецы направились в горы. Шли по ключам, взбирались на террасы, спускались в ущелья. Насколько был трудным этот путь, настолько же и безопасным, — сюда не заглядывал ни один человек из гарнизона.

На подходе к подножию вулкана Хатараку они встретили теплый ключ. Это был сернистый горячий источник, каких немало встречается на всех больших островах Курильской гряды. В иных местах, как, например, на острове Парамушир, есть теплые озера, в которых можно купаться зимой. Этот ключ повстанцы решили назвать Партизанским. Он имел в ширину три-четыре метра, на дне белел осадок серы, похожий на сметану.

Долина, заросшая густым смешанным лесом, суживалась по мере того, как группа Тиба поднималась по ключу. Все чаще стали встречаться громадные глыбы камней, скатившихся со склонов гор, вероятно, во время подземных толчков. Лес редел, его заменяли кустарники багульника, малины, можжевельника, красной смородины, жимолости. Долина изогнулась, и за поворотом справа показалось нагромождение каменных глыб размером с двухэтажный дом. Между глыбами и под ними — лабиринт из пустот, опутанных кустами смородины и шиповника. Одна из глыб перегородила ключ и образовала небольшую запруду.

Тиба приказал всем сбросить груз и отдыхать.

— По-видимому, здесь мы и остановимся, — сказал он Ли Фан-гу.

Вдвоем они протиснулись сквозь кустарник в лабиринт. Узкий проход привел их в обширную пещеру, от которой вели две щели: одна — прямо, другая — влево. Левая выходила наружу, к югу, а та, что шла прямо, привела „их еще в одну небольшую пещеру, от которой отходила трещина вправо, к северу. Как в первой, так и во второй пещере было сухо, землю усеивал щебень, над головой сходился каменный свод с трещинами.

— Лучшего места мы не найдем, — решительно проговорил Тиба, осмотрев своды. — Здесь можно укрыться от дождя и разводить костер даже днем.

— Если еще заделать этот выход, — заметил Ли Фангу, указывая на трещину, ведущую к северу, — да натаскать сюда побольше травы, это будет отличная спальня!

Вернулись в первую пещеру, прошлись по южной галерее и очутились у пруда с теплой водой. Прудик имел в поперечнике не больше восьми метров, но был, по-видимому, довольно глубоким, — дна не было видно.

— Здесь будем принимать ванны, — сказал Тиба. — Особенно хорошо это для тех, кто страдает ревматизмом.

— Мы все им страдаем, — вздохнул Ли Фан-гу.

За прудом долина еще больше сужалась, превращаясь в ущелье. Там уже не было леса, рос лишь кустарник.

— Будем пользоваться только этим южным входом, — сказал Тиба, — чтобы не оставлять следа там, откуда нам всегда будет угрожать опасность, — снизу. Надо будет изнутри заделать камнями восточный и северный входы, чтобы никто не мог через них проникнуть в лабиринт.

Радостные возгласы раздались под глухими каменными сводами, когда все собрались сюда. Поистине лучшего места для убежища нельзя было и желать. Дружно закипела работа. Рвали траву и носили ее в дальнюю пещеру, таскали камни и закладывали ими лишние входы, заготавливали сушняк на дрова. Вот и костер вспыхнул. Будет горячий обед! А на вершине нагромождения глыб, откуда далеко внизу просматривалась долина, лежал часовой, готовый в любую минуту предупредить товарищей о возможной опасности.

К вечеру оборудование базы было в основном закончено. Купание в горячем пруду и сытный обед из риса и консервированных мандаринов были заслуженным вознаграждением людям, на чью долю выпало столько мучений.

После обеда Тиба пригласил Ли Фан-гу и Кэ Сун-ю выбрать постоянное место для часового. Когда они отошли достаточно далеко от базы, Тиба попросил товарищей присесть.

— Нам нужно кое о чем условиться. — заговорил он, вытирая платочком вспотевший лоб. — По-видимому, мы допустили грубейшую ошибку, взяв с собой Фуная. В этом виноват я. Там, в овраге, он вставал из земли не случайно. Может быть, я ошибаюсь? Но если это и так, лучше быть начеку. Мы не можем рисковать. Фуная нельзя выпускать из виду ни на минуту. Об этом прошу втайне предупредить всех товарищей. Разумеется, мы не будем назначать его в охранение и не будем давать ему таких поручений, при выполнении которых он оставался бы один. В самое ближайшее время, как только представится удобный случай, проверим, основательны ли наши подозрения. Прошу подумать, как это лучше сделать, и высказать свои предложения.

Обсуждали вопрос об охране базы. Решено было, что днем охрану следует нести на вершине каменного укрытия, оттуда хорошо просматривается вся местность к северу, вплоть до долины Туманов. В случае опасности дергать за телефонный шнур, который соединит часового с пещерой. На ночь выставлять секрет под каменной глыбой, находящейся метрах в трехстах от базы, вниз по течению ключа. Секрет будет связан с базой телефоном.

Тут же был обсужден план действия боевой группы. В ближайшие дни предстояло совершить несколько походов к складам, чтобы создать запасы продовольствия, обмундирования и другого имущества, которое удастся там обнаружить, а также захватить еще пару полевых телефонов, батареи и провод к ним. Когда все это будет сделано, Тиба и Кэ Сун-ю начнут совершать ночные выходы на телефонные линии, связывающие отдельные части гарнизона. Особенно привлекала их линия, связывающая штаб-квартиру генерала Цуцуми с главной базой. Штаб-квартира командующего находилась в пяти километрах от главной базы, в распадке, на южном склоне вулкана Туманов.

От дороги до штаб-квартиры — два километра бетонированной тропинки, по которой генерал обычно выезжает к главной дороге верхом.

По склону распадка проходит телефонный провод. Тиба хорошо знал это. Тут и решили устроить подслушивание.

Как только Тиба войдет в курс последних событий в гарнизоне, он начнет писать листовки. Фуная будет их размножать. И тогда начнется главная работа для Ли Фан-гу, хорошо владеющего японским языком, — разносить по ночам листовки по гарнизону и расклеивать их на стенах зданий.

На базу вернулись перед наступлением сумерек. Все повстанцы, кроме часового на глыбе да Фуная, спали. Фуная сидел на камне у пруда, опустив в теплую воду босые ноги…

— Вот где я вылечу свой ревматизм! — весело сказал он Тиба.

Тиба предупредил: — Подолгу не рекомендуется держать, могут быть обострения других болезней. Отправляйтесь отдыхать. Снаружи никто не должен находиться, кроме часового. Фуная послушно встал и ушел в пещеру, а Тиба и Ли Фан-гу повели в секрет молодого Го Чженя и пожилого Вэнь Тяня. Попутно они протянули туда провод телефона. Тем временем Кэ Сун-ю незаметно наблюдал за Фуная, хотя тот уже спал.