"В.Пелевин "Generation П"" - читать интересную книгу автора

приобрел два новых качества. Первым был цинизм, бескрайний, как вид с
Останкинской телебашни. Второе качество было удивительным и
труднообъяснимым. Татарскому достаточно было коротко глянуть на руки
клиента, чтобы понять, можно ли его обсчитать и на сколько именно, можно
ли ему нахамить или нет, вероятна ли возможность получить фальшивую
банкноту и можно ли самому сунуть такую банкноту вместе со сдачей. Здесь
не существовало никакой четкой системы. Иногда в окошке появлялся кулак,
похожий на волосатую дыню, но было ясно, что его обладателя можно смело
посылать во все шесть направлений. А иногда сердце Татарского тревожно
замирало при виде узкой женской ладони с наманикюренными ногтями.
Однажды у Татарского спросили пачку "Давидофф". Рука, положившая
смятую стотысячную купюру на прилавок, была малоинтересной. Татарский
отметил тонкую, еле заметную дрожь пальцев, посмотрел на аккуратно
опиленные ногти и понял, что клиент злоупотребляет стимуляторами. Это
вполне мог быть, например, бандит средней руки или бизнесмен - или, как
чаще всего бывало, нечто среднее.
- Какой "Давидофф"? Простой или облегченный? - спросил Татарский.
- Облегченный, - ответил клиент, наклонился и заглянул в окошко.
Татарский вздрогнул - перед ним стоял его однокурсник по
Литинституту Сергей Морковин. Когда-то он был одной из самых ярких
личностей на курсе и сильно косил под Маяковского - носил желтый свитер
и писал эпатирующие стихи ("Мой стих, членораздельный, как топор..." или
"О, Лица Крика! О, Мата Хари!"). Он почти не изменился, только в волосах
появился аккуратный пробор, а в проборе - несколько седых волос.
- Вова? - спросил Морковин удивленно. - Что ты тут делаешь?
Татарский не нашелся, что ответить.
- Понятно, - сказал Морковин. - А ну-ка пойдем отсюда к черту.
После недолгих уговоров Татарский закрыл палатку на ключ и,
боязливо косясь на вагончик Гусейна, пошел вслед за Морковиным к его
машине. Они поехали в дорогой китайский ресторан "Храм Луны", поужинали,
сильно выпили, и Морковин рассказал, чем он в последнее время занимался.
А занимался он рекламой.
- Вова, - говорил он, хватая Татарского за руку и сверкая глазами,
- сейчас особое время. Такого никогда раньше не было и никогда потом не
будет. Лихорадка, как на Клондайке. Через два года все уже будет
схвачено. А сейчас есть реальная возможность вписаться в эту систему,
придя прямо с улицы. Ты чего, в НьюЙорке полжизни кладут, чтобы только с
правильными людьми встретиться за обедом, а у нас...
Многого из того, что говорил Морковин, Татарский просто не понимал.
Единственное, что он четко уяснил из разговора, - это схему
функционирования бизнеса эпохи первоначального накопления и его
взаимоотношения с рекламой.
- В целом, - говорил Морковин, - происходит это примерно так.
Человек берет кредит. На этот кредит он снимает офис, покупает джип
"чероки" и восемь ящиков "Смирновской". Когда "Смирновская" кончается,
выясняется, что джип разбит, офис заблеван, а кредит надо отдавать.
Тогда берется второй кредит - в три раза больше первого. Из него гасится
первый кредит, покупается джип "гранд чероки" и шестнадцать ящиков
"Абсолюта". Когда "Абсолют"...
- Я понял, - перебил Татарский. - А что в конце?