"В.Пелевин "Generation П"" - читать интересную книгу автора

- Ты не веришь в то, что ты делаешь. Не участвуешь душой.
- Не участвую, - сказал Татарский. - Еще бы. А вы чего хотите?
Чтобы я это "Тампако" себе в душу пустил? Да такого ни одна блядь с
Пушкинской площади не сделает.
- Не надо только становиться в позу, - поморщился Ханин.
- Да нет, - сказал Татарский, успокаиваясь, - вы меня не так
поняли. Поза сейчас у всех одна, просто надо же себя правильно
позиционировать, верно?
- Верно.
- Так я почему говорю, что ни одна блядь не сделает? Дело тут не в
отвращении. Просто блядь во всех случаях деньги получает - понравилось
клиенту или нет, а я должен сначала... Ну, вы понимаете. И только потом
клиент будет решать... А на таких условиях абсолютно точно ни одна блядь
работать не станет.
- Блядь, может, и не станет, - перебил Ханин. - А мы, если хотим в
этом бизнесе выжить, станем. И не то еще сделаем.
- Не знаю, - сказал Татарский. - Не уверен до конца.
- Сделаем, Вава, - сказал Ханин и посмотрел Татарскому в глаза.
Татарский насторожился.
- А вы откуда знаете, что я не Вова, а Вава?
- Путин сказал. А насчет позиционирования... Будем считать, что ты
себя отпозиционировал и я твою мысль понял. Пойдешь ко мне в штат?
Татарский еще раз посмотрел на плакат с тремя пальмами и
англоязычным обещанием вечных метаморфоз.
- Кем? - спросил он.
- Криэйтором.
- Это творцом? - переспросил Татарский. - Если перевести?
Ханин мягко улыбнулся.
- Творцы нам тут на хуй не нужны, - сказал он. - Криэйтором, Вава,
криэйтором.


Выйдя на улицу, Татарский медленно побрел в сторону центра.
Радости от внезапно состоявшегося трудоустройства он почти не
чувствовал. Его тревожило одно - он был уверен, что никогда не
рассказывал Путину историю про свое настоящее имя, а представлялся
просто Владимиром. Существовала, впрочем, ничтожная вероятность, что он
проболтался по пьяному делу, а потом про это забыл - пару раз они сильно
напивались вместе. Другие объяснения были так густо замешаны на
генетическом страхе перед КГБ, что их Татарский отмел сразу. Впрочем,
это было неважно.
- This game has no name, - прошептал он и сжал кулаки в карманах
куртки.
Недостроенный советский зиккурат всплыл в его памяти в таких мелких
подробностях, что несколько раз по пальцам прошла забытая мухоморная
дрожь. Мистическая сила несколько перестаралась с количеством указаний,
предъявленных его испуганной душе одновременно: сначала плакат с
пальмами и знакомой строчкой, потом слова "башня" и "лотерея", как бы
случайно употребленные Ханиным несколько раз за несколько минут, и,
наконец, этот "Вава", который тревожил больше всего.