"Алексей Пехов, Елена Бычкова, Наталья Турчанинова. Немного покоя во время чумы" - читать интересную книгу автора

в водах Евфрата!"[2] - тихо произнес Вольфгер, глядя в серые сумерки,
окутывающие лес.
- Прошу прошения? - подал голос бетайлас, оглядываясь.
Кадаверциан отрицательно покачал головой, продолжая думать о своем.
Одна из последних волн болезни, о которой хорошо помнил мэтр,
"юстинианова чума", пришла из Египта, забирая тысячи человек ежедневно. Сто
миллионов за пятьдесят лет - воистину великая жатва.
И вновь эпидемия "черной смерти" накрыла Европу, убирая богатых и
нищих, крестьян и королей.
- "Ничего не поделаешь... Ты герой и правитель! Но дни человека
сочтены. И царь тоже ляжет и никогда уже не встанет".[3]
- Ты снова начал говорить вслух сам с собой, - сказал Босхет на том же
самом языке, что и Вольфгер. И ассирийский странно прозвучал в прохладной
ночи осенней Франции, среди высоких желтеющих вязов.
- Знаю.
Бетайлас не любил, когда мэтр начинал цитировать древние предания или
озвучивал собственные мысли. Воспоминания кадаверциана нередко порождали не
менее жутких призраков, чем чума.
- Ты все реже призываешь меня, - неожиданно произнес Босхет, глядя
прямо перед собой.
- Не думаю, что ты страдаешь от полного отсутствия путешествий по этому
миру. Тебя часто призывает Кристоф.
- Он не знает моей истинной сути, как и все остальные твои ученики. Мне
приходится играть роль расторопного слуги. Таким легче управлять, легче
отдавать приказы. Думаю, большинство некромантов ценит в подобных мне силу и
выносливость, но они не могут использовать все мои способности до конца. Им
было бы затруднительно общаться со мной, если бы они знали, какой я на самом
деле.
- Да, они вряд ли в курсе, что ты можешь цитировать древние шумерские
предания, - рассмеялся Вольфгер. - А ты, значит, беспокоишься о душевном
благополучии клана?
Бетайлас повернул голову и сверкнул глазами:
- Представь себе.
- И тебе не нравится новая роль?
- Я привык, - равнодушно отозвался дух-убийца. - И даже получаю
некоторое удовольствие от нее. Но с тобой можно быть самим собой. И, клянусь
Эррой,[4] когда ты умрешь, поговорить станет не с кем.
Вольфгер улыбнулся:
- Надеюсь, это произойдет еще не скоро.
Бетайлас буркнул что-то неразборчивое и снова погрузился в размышления.
А глава кадаверциан подумал о том, что это существо - намного более древнее,
чем он сам, и помнит времена еще до потопа. До первого потопа, естественно.
И до первой чумы.
- "Все проходит", - пробормотал мэтр задумчиво, вспоминая известное
изречение, высеченное на кольце Соломона. А Босхет, обладающий отличным
слухом, тут же подхватил:
- "Пройдет и это..." Только я бы написал по-другому: "Все повторяется".
Так гораздо точнее.
- Тебе ли не знать, - усмехнулся Вольфгер, глядя на огни, начавшие
мелькать за деревьями.