"Юхан Пээгель. Я погиб в первое военное лето" - читать интересную книгу автора

у нас в части становились своего рода легендами.
Фельдфебель Ярвесалу, тоже крупный дюжий мужчина с громоподобным
голосом, который вечно набрасывался на солдат, застукал однажды Рууди в
субботу после обеда на самом наглом отлынивании. Дело было в том, что по
субботам в это время учения больше не проводились. Из казармы вытаскивали
тюфяки для проветривания, выбивали пыль из одеял, а перед тем как идти в
баню, предстояла еще одна муторная работа на много часов - надраивание
упряжи. Фельдфебель выстраивал солдат и вел на конюшню, там каждому давали
в руку тряпку, и начиналась бесконечная чистка песком всех металлических
деталей на седлах, уздечках и постромках. Делать это полагалось
старательно и самозабвенно. Чтобы трензеля и стремена, кольца и медные
бляхи сияли, как Моисеев лик. После нескольких часов драяния все это
хозяйство покрывалось тонким слоем масла и укладывалось туда же, откуда
его взяли. Обычно фельдфебель раздавал работу, оставляя за себя старшим
командира отделения срочной службы, а сам отправлялся домой. По-своему это
занятие было не такое уж плохое, можно про что хочешь разговаривать, и
перекур разрешали довольно часто, но вообще-то все это делалось по
принципу: солдату без дела быть не положено. Не то душа его может
погибнуть. Эти самые бляхи совсем не были ржавыми, и другой раз приходила
даже мысль: если круглый год каждую субботу в самом деле тереть их изо
всех сил, так железо и медь вовсе сотрутся. Поэтому ребята, да и
оставленный старшим сержант или капрал не относились к этому слишком
всерьез.
В таких случаях блистал Рууди, у которого был хорошо подвешен язык.
История следовала за историей, одна чище другой. Всем было весело, и время
шло быстрее.
Рууди родом из северной части Тартумаа. У его отца был исправный и,
по-видимому, зажиточный хутор. Только Рууди особого уважения к старику как
будто не питал, хотя и считал его настоящим мужчиной. По рассказам Рууди
выходило, что и отец его отменный краснобай и бабник.
- Вся волость полна мальчишек, похожих на моего старика, - говорил он
не раз, - видать, неспроста.
Сам Рууди тоже был волокитой просто на удивление и, по его словам, имел
на этом фронте необыкновенный успех. Нельзя сказать, чтобы он был таким уж
красавцем, наверно, это нужно отнести за счет его красноречия и упорного
стремления к цели.
И в тот субботний вечер беседой у конюшни овладел Рууди. Один из
последних дней октября выдался теплым. Мы сидели в синих парусиновых
комбинезонах у стены конюшни и корпели над розданной нам работой. Рууди
был в особом ударе.
- Ну, сосед у нас верующий. В доме у него не прекращаются моления.
Старушенции тянут песнопения и всхлипывают, сам старик читает Библию,
глаза на мокром месте и борода трясется. Дочка у него - есть на что
посмотреть, но близко не подпускает, мол, запрещенное удовольствие.
Набожная душа... Как-то раз летом в мякиннике прижал я ее к жилетке,
ничего девчонка и целоваться умеет...
И вот однажды этот богобоязненный старец едет из Тарту, а на телеге у
него в наклон поставленный огромный железный крест. На всякий случай,
чтобы под рукой был, если сам старикан загнется.
Мой старик подпирает грудью ворота и глядит: репникуский Куста из