"Питер Пэдфилд. Секретная миссия Рудольфа Гесса " - читать интересную книгу автора

Гесс не называл. У него было предчувствие, что он сумеет оказать
благоприятное во многих отношениях влияние "на ситуацию". В постскриптуме он
добавляет, что фюрер непоколебимо верит в свое будущее и не только потому,
что астрологи осенью того года предсказали ему восход его звезды.
Кроме разъездов для поднятия духа и веры, летом 1925 года Гесс и Гитлер
много времени проводили в Баварских Альпах в Берхтесгадене. Они
останавливались сначала в пансионе, а затем в отеле "Дойчес Хаус", где
работали над "Майн Кампф". Гитлер в окружении богатых патронов, среди
которых особенно выделялись женщины, вел праздный образ жизни, предаваясь
лени, совсем как в ту пору, когда рисовал художественные открытки. Свои
привычки он сохранит на всю жизнь: он поздно вставал, много говорил, но
почти не мог слушать, приходил в беспокойство, если ничего экстравагантного
не случалось, развлекался катанием на "Мерседесе", купленном им вскоре после
выхода из Ландсберга, устраивал пикники у дороги, наслаждался сливочными
тортами и сладким чаем или лимонадом в кафетериях, проявляя в своих
поступках и одежде то, что Людеке называл "типично австрийской томной
неряшливостью... всепоглощающей расхлябанностью". Поддерживать рабочую
дисциплину, порядок и организованность для удержания вместе расколотых рядов
партии вменялось в обязанность Гессу. Правда, и он едва ли мог служить
образцом организованности. Тем не менее ему удалось заставить Гитлера
закончить работу над "Майн Кампф", которая вышла в свет осенью того же года.
Гесс учил фюрера жестикуляции, выражениям и фразеологическим оборотам в
речах, готовил к встречам с важными "шишками", короче говоря, удовлетворял
свое "я". Но каким бы самоотверженным, "внимательным и усердным", по словам
его адъютанта Лейтгена, он не представлялся, "он не был человеком
собранным". Более того, свидетельствует Лейтген, он был "пылким идеалистом,
избегавшим реальности". Увы, такое сочетание личных качеств не было особенно
удачным для высшего руководства политического движения, и вскоре
раскольнические тенденции в партии возобновились.
Самый серьезный вызов снова бросил Штрассер. Дело было даже не в том,
что он руководил северными группировками, все более раздражаясь по поводу
усиления Гитлера в Мюнхене, а в том, что он и, в особенности, его брат Отто
в названии партии наряду со словом "националистическая" настаивали на
равноправном использовании слова "социалистическая". Гитлер был
категорически против: в его представлении социализм перекликался с
марксизмом, следовательно, имел отношение к евреям. Кроме того, собственный
опыт неудавшегося путча, семинары в Ландсберге и пример Муссолини,
вызывавший его восхищение, научили фюрера, что лучше обхаживать богатых и
влиятельных на пути к власти, чем пытаться захватить ее силой. Так же, как
фашистская партия Муссолини пришла к власти благодаря имущим классам Италии,
боявшимся революции, так и он рассчитывал на финансовую поддержку со стороны
богатых германских промышленников. Чтобы получить ее, ему, во-первых, было
необходимо убедить их в том, что он положит конец большевистской угрозе, а
еще лучше искоренит ее; во-вторых, сделать массовое движение пролетариата
послушным своему руководству, иначе рабочие могут соблазниться на обещания
большевиков. Решение было простым, как все гениальное. Чтобы не стало
очевидным, что "социалистическая... рабочая партия" является на самом деле
орудием большого бизнеса, в ход нужно было пустить грандиозный обман. Трюк,
подобный политике правительства кайзера, проводимой в 1914 году, состоял в
том, чтобы пробудить в душах граждан националистические, экспансионистские и