"Андрей Печенежский. Мальчишка в доме" - читать интересную книгу автора

- Ты хочешь здесь остаться?
Отец глядел на меня, и я видел, как по его черной густой бороде
струилась вода; я ничего не ответил, потому что очень трудно выразить
словами, чего ты хотел бы по-настоящему, когда усталость вытянула из тебя
все силы.
Так мы оба примолкли, сидели и слушали хлесткую поступь Серого ливня.
- Только ты не уходи никуда, - сказал я, сдерживая слезы.
- Ты же все понимаешь...
Теперь он смотрел куда-то вглубь леса, а там все те же размытые Серым
ливнем пятна деревьев словно играли в прятки - то проявлялись на миг, то
вновь пропадали, и не было в этой игре ничего необычного; не знаю, почему
он так долго смотрел на лес, хотя это и был настоящий лес, где можно
передохнуть в пути и где всегда чувствуешь себя лучше, чем где бы то ни
было.
- Я скоро вернусь, а ты постарайся уснуть, - сказал отец, поправляя
свой капюшон. - Я буду считать деревья от этого места. В хорошем лесу
бывают хорошие лагеря. Я буду считать от этого дерева, а ты не бойся и
постарайся уснуть...
Он встал, а я тотчас закрыл глаза и колени поджал повыше - наподобие
того человека, который облюбовал это дерево первым; похожанин не шевелился
по-прежнему, но я услышал его приглушенное бормотание, как только отец
зашагал прочь по опушке; должно быть, он спал и жаловался на что-то во
сне...
Тогда мы были, как все похожане: отец носил огромный серебристый
плащ, укрывавший его почти до самой земли; у меня был плащ поменьше и тоже
серебристый; мы кутались в наши серебристые плащи днем и ночью.
В пути похожане редко собирались вместе, еще реже видели они лица
друг друга; капюшоны плащей вечно бывали надвинуты, и люди передвигались,
сосредоточенно поглядывая под ноги, на твердь земную - на то, что принято
было так называть.
Земная твердь; она раскисала и уносилась потоками воды в болотистые
низины; она то липко захватывала, то лежала ускользающей слизью, и она не
умела подолгу хранить наши следы; мне часто казалось, что нескончаемый
поход, в который мы вовлечены по прихоти таинственного замысла, является
как бы частью этих беспрестанных перемещений - того, что называется
твердью, воздухом и водой; Серый ливень трудился давным-давно и все не
иссякал; он тщательно разжижал, сминал и размазывал, больше ни о чем не
заботясь; и другой земли я не знаю.
Мы останавливались в лесах и спали, обседая стволы деревьев; если к
чему-нибудь прислоняешься, почти всегда возникает ощущение уюта.
Однажды я видел в лесу костер, но к нему было не протиснуться; помню
трепыхание красного огонька - будто затухающее, вот-вот останется лишь
дымный пепел; серебристые плащи безмолвно заслоняли это маленькое чудо;
мне и сейчас невозможно понять, из чего тот костерок был сложен - неужели
грязь и мокрая кора способны гореть? И от чего они могли быть зажжены?
Обычно, когда нам случалось набрести на скопление похожан, отец
оставлял меня, бывало, что и надолго; он говорил: "Здесь должна быть
какая-то работа" - и раньше я спрашивал, что такое работа, и предлагал
пойти с ним; я думал, что смог бы делать все то, что принужден был делать
он; отец только посмеивался: "Ты обожди, сынок, еще успеешь, это никуда от