"Йен Пирс. Гибель и возрождение " - читать интересную книгу автора

экзамен, а он ворчал, что студенты невероятно поглупели в сравнении с тем
временем, когда он сам учился в университете.
Барокко. Контрреформация. Бернини и Борромини*, Мадерна** и Поццо***.
Классные ребята. Рим - единственный город мира, где не нужны никакие слайды
и репродукции: просто бери своих балбесов и води их по улицам. По
понедельникам студенты отправлялись в пешие походы по городу одни, по средам
он выводил их на экскурсии самолично. Mens sana in corpore sano****.
Здоровье и знания в одном флаконе. Не так уж мало, учитывая не особо
сумасшедшую плату, которую вносили ослепленные любовью родители за то, чтобы
покрыть своих отпрысков тонким слоем культурного налета.
______________
* Борромини Франческо (1599-1666) - итальянский архитектор, живописец,
скульптор; соперник Бернини при воздвижении храма Св. Петра в Риме.
** Мадерна, Карло (1556-1627) - итальянский архитектор, закончивший
постройку храма Св. Петра в Риме.
*** Поццо, Андреа (1642-1709) - итальянский живописец, мастер
монументальной живописи барокко.
**** В здоровом теле - здоровый дух (лат.).

Еще более удивлял Аргайла открывшийся в нем педагогический талант.
Непостижимым образом ему удалось передать свою безудержную страсть к
исследованию "белых пятен" эпохи барокко своим студентам. Не всем, конечно,
а лишь одной пятой от общего количества, однако коллеги говорили, что это
очень большой процент, учитывая, с каким сырым материалом им приходится
работать.
Он даже не готовился к лекциям: единственной проблемой для него было
решить, какие страницы истории оставить за рамками учебного курса. Каждый
раз этот выбор давался ему с трудом, потому что рассказать хотелось
решительно обо всем.
- Средневековые монахи наказывали себя березовыми розгами, а мы
истязаем себя, задавая студентам эссе, - однажды философски заметил декан
факультета Возрождения. - Это практически одно и то же. Также больно и
унизительно и так же входит в профессию. Правда, одновременно прозреваешь и
начинаешь понимать тщету своих усилий.
Тем не менее была одна загвоздка. Переход на новую работу неожиданно
пробудил в Аргайле ранее дремавшее, а может быть, сознательно подавляемое
тщеславие. Поначалу он согласился преподавать в университете только из-за
безнадежной ситуации на рынке произведений искусства, однако вскоре
обнаружил, что эта работа доставляет ему удовольствие, невзирая на
бездарность и лень студентов. Он начал возвращаться к старым привычкам и
удовольствиям и даже вытащил на свет давно заброшенную докторскую
диссертацию. В нем снова вспыхнуло желание увидеть свое имя напечатанным.
Ему будет достаточно даже скромной статьи, но только непременно со сносками
и ссылками - чтобы все как положено, Заодно будет оправдание для посещения
архивов. Все его коллеги что-нибудь писали, и ему частенько бывало неловко,
когда за обедом в университетской столовой его вдруг спрашивали, над чем он
сейчас работает. Это был неизбежный вопрос, от которого Джонатан каждый раз
вздрагивал. И как же будет приятно ответить наконец что-то конкретное.
Вот только о чем писать? Два месяца он не мог найти подходящей темы.
Одни были слишком большими, другие - слишком незначительными или уже