"Йен Пирс. Перст указующий (часть 2) " - читать интересную книгу автора

строгим, ни на миг не забывающим об обязательствах, связывающих человека и
его наследника. Прямых наставлений я получил от него мало, но я знал, что
сумей я стать хотя бы вполовину таким верным подданным, как он, и король
(если он когда-нибудь вернет себе трон) найдет во мне одного из своих
лучших и беззаветно преданнейших слуг.
У него не было ничего общего с нынешними изнеженными карикатурами на
людей благородного сословия, которые чванятся и жеманничают при королевском
дворе в наши дни. Он отвергал нарядные костюмы (хотя выглядел безупречно,
когда хотел) и презирал книги. Не был он и изысканным собеседником, не
тратил часы на разговоры, если надо было заниматься делом. Короче говоря,
воин, с которым никто не мог сравниться, когда надо было возглавить атаку,
он растерялся в водовороте комплотов и ударов ножом в спину, этом искусстве
придворных. Слишком честный, чтобы притворяться, слишком прямодушный, чтобы
войти в милость. Вот что выделяло его, и если было роковым недостатком, то
никак не бросало на него ни малейшей тени. Его верность супруге была такой
чистой, какую только может нарисовать воображение поэта, а его доблесть
стала в армии присловьем. Счастливее всего он чувствовал себя в
Харланд-хаусе, нашем фамильном доме в Линкольншире, и когда ему пришлось
уехать оттуда, он горевал так, будто скончалась его супруга. И с полным на
то правом, ибо земли Харланд-Уита принадлежали нашему роду на протяжении
многих поколений, они стали как бы частью нашей семьи, и он знал и любил
каждый их клочок.
Зрелище его души, ввергнутой в неизбывное отчаяние, утвердило меня в
моем намерении. Было ясно, что муки эти она терпит из-за несправедливости,
жертвой которой он по-прежнему оставался. И когда мои силы достаточно
восстановились, я сочинил историю о болезни тетки, моей благодетельницы,
чтобы получить разрешение моего наставника уехать из города, и в ясное
солнечное утро отправился в Виндзор. В почтовой карете я доехал до Ридинга,
так как у университета нет монополии на этот тракт и плату берут умеренную,
а оставшиеся пятнадцать миль прошел пешком. Переночевал в поле - ведь было
еще тепло, а я хотел избежать ненужных трат. Зато позавтракал в городской
харчевне, где мог почиститься, умыть лицо и придать себе достаточно
приличный вид. От хозяина я узнал, что лорд Мордаунт (которого, как я
услышал, в городе терпеть не могли за несклонность к расточительству)
действительно пребывает в замке как его комендант, вернувшись из
Танбридж-Уэлса всего три дня назад.
Мешкать смысла не имело проделав такой путь, было бы поистине глупо
тянуть время в колебаниях. Как справедливо указал Томас, самым худшим, что
могло меня ожидать, был бы отказ поговорить со мной. А потому я смело
отправился в замок, где следующие три часа провел в прихожей, пока моя
просьба принять меня передавалась от одного лакея другому.
Я был очень рад, что благоразумно позавтракал, ибо успело миновать
время обеда, прежде чем я получил ответ на мою просьбу. В ожидании
снисхождения ко мне одного из сильных мира сего я расхаживал взад и вперед,
давая себе зарок никогда не позволять себе обходиться таким образом с теми,
кто будет искать моего покровительства, когда Фортуна мне улыбнется. Зарок
этот, должен сказать, я нарушил сразу же, едва оказался в положении
соблюдать его, ибо к тому времени постиг смысл такого ожидания: оно
проводит необходимые границы, внушает надлежащее почтение просителям и
(наиболее полезное) отваживает всех, кроме наиболее настойчивых. В конце