"Ирина Павская "Джоконта" Мценского уезда " - читать интересную книгу автора

Есть, правда, парочка фигурок, достойных пристального внимания
коллекционеров. Таких, как, скажем, этот красноармеец с ружьем -
представитель агитационного фарфора тридцатых годов. Как он попал в нашу
семью - теперь трудно сказать. Возможно, это был чей-то подарок. Нет,
красноармейца жалко. Выберем вещичку попроще. Вот - изящную белую с
перламутровым отливом балерину. Значок на донышке свидетельствовал, что
фигурка изготовлена на Ленинградском фарфоровом заводе. Такое начертание
аббревиатуры ЛФЗ применялось в конце пятидесятых годов. Вполне пристойно, но
сдержанно. Нездоровый ажиотаж пока не нужен.
Вздохнув, я протерла статуэтку влажной тряпочкой, аккуратно упаковала в
старую коробку из-под ботинок и мысленно попросила у мамы прощения. Путь мой
теперь лежал к ларьку Ивана Семеновича Болбота.
Иван Семенович встретил меня благосклонно.
- И что же вы принесли, дорогая? - Он покосился на коробку.
За "дорогую", конечно, спасибо, но пора начинать первое действие
задуманной пьесы. Старательно разыгрывая смущение пополам с надеждой, я
развернула фигурку.
- О-о! Такого добра у меня навалом! - подал свою реплику мой партнер по
пьесе. Разочарование в голосе было вполне убедительным.
В ответ на это я речитативом забормотала про скромное мамино наследство
и свою великую денежную нужду. Дальше последовала сцена, уже разыгранная
однажды на моих глазах, в истории с подсвечником. Поломавшись еще некоторое
время, как и положено по сценарию, Иван Семенович внял моим мольбам.
- Больше сотни дать не могу-
Ну и жук! Даже по нашим скромным провинциальным меркам, балеринка
тянула баксов на двадцать, а в столице за нее можно было взять втрое больше.
Но я не подала вида. Теперь следовало немного поторговаться.
- Пожалуйста, хотя бы сто пятьдесят!
- Только для тебя, дорогая. Сто двадцать - последняя цена.
Иван Семенович имел вид человека, разоренного вконец. Станиславский
отдыхает! Фигурка бесследно исчезла в его цепких руках, а я обогатилась на
целых сто двадцать рублей. На прощанье хитрован-перекупщик с небрежным видом
закинул удочку:
- Если надумаешь еще что-нибудь продать - приноси. Так и быть, помогу.
Мне всегда жалко молодых и безденежных.
"Жалостливый ты наш!" - подумала я, а вслух произнесла:
- Спасибо большое. Непременно приду. Деньги очень нужны.
В ближайшие несколько дней в бездонных недрах ларька утонуло еще три
статуэтки. Мы с Иваном Семеновичем стали почти друзьями. Я произносила
жалобные монологи о маленькой зарплате и желании иметь много денег. Болбот
сочувственно кивал, не забывая обдирать меня при каждой покупке. В последний
раз мне удалось вскользь упомянуть, что я работаю в картинной галерее. Чтобы
сильно не нервировать Болбота, представилась скромной смотрительницей зала.
Иван Семенович слегка насторожился, но быстро придал себе безразличный вид и
даже развил тему:
- У меня знакомый тоже в галерее работает. Васю Павленко знаете?
- Васю? Как же! Мы ведь не просто сослуживцы - почти друзья. А вы
слышали, какая с ним беда приключилась?
Я пересказала Болботу Васину историю, разумеется, опустив некоторые
детали. Перекупщик ахал и сокрушался по поводу ужасных времен, беспредела и