"Франсиско Гарсия Павон. Опять воскресенье" - читать интересную книгу автора

горящими глазами, в которых отражался отсвет заходящего солнца:
- Ваше здоровье!
Браулио взял нож и отрезал три ломтя сыра толщиной в большой палец.
Сквозь дырочки сыра соблазнительно сочилось золотисто-зеленое масло, так и
подбивая слизнуть его. Браулио вкушал сыр, закрыв от наслаждения глаза,
ветеринар - полузакрыв, а Плиний - широко раскрыв, но со смыслом.
- Ну как? - спросил Браулио, по краям губ которого лоснился жир.
- Вы правы, преподобный сеньор Сократ, сыр отменный!
- Спасибо вам, досточтимый сеньор философ!
- Если бы детей вскармливали только оливковым маслом и молоком, -
неожиданно изрек Браулио, - на свете не было бы столько дураков. Ничто так
пагубно не действует на людей, как гаспачо,[2] табак и нейлон.
Солнце цвета шелковистого кокона, низко склонясь, уже целовало верхушки
крыш. А трое друзей все еще продолжали наслаждаться, вкушая сыр.
- Если вдуматься хорошенько, Мануэль, - заговорил Браулио, когда от
него этого меньше всего ожидали, - то обе проблемы, обрушившиеся на тебя
нынешней осенью, станут исторической вехой на твоем длинном жизненном
пути... Любая проблема, какой бы значительной или досадной она ни была, со
временем вспоминается с удовольствием и становится предметом разговора.
Человеку нравится рассказывать о том, что произошло с ним когда-то, даже
если воспоминания эти неприятны ему. То, что происходит каждый день, каждый
час, быстро забывается. Запоминаешь лишь то, что заслуживает внимания, будь
то радости или печали. Например, свидание с любимой всегда доставляет
удовольствие, но еще приятнее вспоминать потом, как она себя вела, какие у
нее были волосы, как она стояла перед зеркалом... Точно так же смерть
дорогого тебе человека причиняет боль, но...
- Снова ты заговорил о смерти, - перебил его дон Лотарио.
- Уж лучше говорить о смерти, чем о блохах или дезодорантах. Так вот, о
любой проблеме, какой бы неразрешимой она ни казалась в свое время,
впоследствии вспоминаешь с удовольствием. И то, что сеньор губернатор
провинции запретил тебе, Мануэль, явно из ревности или по доносу своих
лизоблюдов заниматься делами, выходящими за рамки муниципальных, хотя ты
лучший сыщик во всей Испании, - нелепое недоразумение, которое принесет тебе
еще больше славы, как только ты займешься очередным криминальным делом...
Дураков, которые считают себя умнее всех, развелось на свете больше, чем
фасоли. Подумаешь, какой-то провинциальной шишке не по душе пришлось, что о
тебе так часто пишут в газетах, книгах и считают лучшим детективом в
Ламанче! Да этот губернатор, как, впрочем, и все остальные, долго не
продержится. Политики словно пух одуванчика - однажды утром их сдует, как бы
крепко они ни держались... А ты по-прежнему останешься: умный, добрый,
чуткий к людям, презирающий человеческую неблагодарность. Умный и добрый,
Мануэль, всегда одерживает верх над хитрыми, чтобы не сказать дураками -
тебе ведь известна моя теория относительно того, что хитрость лишь блестящий
способ прикрывать свою тупость, - потому что умный смотрит на людей со своей
колокольни, знает цену каждому человеку, каждой мысли. Наконец, им руководит
здравый смысл, если, конечно, здравый смысл еще существует в этом мире...
Да, Мануэль, ты, бесспорно, лучший сыщик во всей Испании! И смешно твои
действия ограничивать сугубо охранительными делами: штрафовать водителей
машин, разнимать уличные драки, сопровождать процессии. Никто не виноват в
том, что твое звание находится в таком противоречии с твоими умственными