"Сергей Павлов. Мягкие зеркала (Лунная радуга, Книга 2)" - читать интересную книгу автора

расторопный субъект, понятно, проделал вот этими ножницами. Теперь все
понятно. Теперь понятны и трюки с внутриканальным телевизитом, и
загадочный кретинизм автоматики. И даже то, почему поздний гость отказался
присесть во время беседы: хозяин мог узнать свое кабинетное кресло.
- Один-двенадцать, откуда был телевизит по внутренней системе моего
канала?
- Из кабинета-приемной.
- Кто запрашивал телевизит?
- Человек без лица.
- И никаких других примет? Ну-ка, поройся в памяти.
- Человек был с глазами.
- О дева Мария!.. - простонал Грижас. - Ладно, отбой.
Подойдя к двери операторской, Грижас спросил:
- Кто пытался пройти в операторский зал?
- Попытка девы Марии пройти в операторский зал была безуспешной.
Грижас как-то даже не сразу понял, о чем речь. Постоял, соображая.
- Словосочетание "дева Мария" из памяти убери. Вместо понятия
"человек без лица" употребляй "гость".
- Задание принял.
- Какие цифры опробовал гость? Покажи.
Автомат высветил на замке комбинацию цифр. Грижас хмыкнул. Это был
год его рождения. Популярнейшая из цифровых комбинаций, которыми
пользуются для кодирования своих замков простаки.
- Гость требовал от тебя каких-либо услуг?
- Гость потребовал выбрать и дать на дисплей изокопию практического
руководства по физиолептике.
- Да? И что же ты ему подсу... э-э... предложил?
- Изокопию монографии А.М._Леонтьева "Физиолептика в клинической
практике".
- Лихо! Сколько времени гость провел у дисплея?
- Тридцать четыре минуты.
Солидно... Парень, видать, волевой, упрямый. Более получаса потел в
дурацком своем балахоне над сложнейшими текстами. Безумство храбрых...
Грижас раскодировал замок. Переступил порог операторской, привычно
окинул взглядом круглый, почти шарообразный зал. Слева - пять
контрольно-диагностических кресел, справа - столько же терапевтических. По
стенам плотно, как соты, лепились янтарно-желтые пятиугольники - от пола,
который был много ниже кресельных террас, радиальных мостиков и
дисковидной центральной площадки, до маленького фиолетового потолка,
больше похожего на крышку для чайника. Стены-соты неравномерно излучали
золотистый свет, усиливая яркость россыпями ослепительных пятен то на
одном сегменте, то на другом, в результате чего здесь всегда возникает
престранное впечатление: будто находишься внутри сфероидального улья, где
в жутковатой тишине обеспокоенно роятся мириады светящихся пчел какой-то
особенно молчаливой породы.
На центральной площадке, как на раскрытой ладони, одинокое кресло.
Грижас сел. Зашипела пневматика, край площадки стал подниматься довольно
широким кольцом - образовалось нечто вроде кругового борта. Вдоль борта
пошла волна металлического шороха, блеска: защитное покрытие как-то очень
хитро распалось на серповидные пластины и схлынуло вниз, обнажив кольцевой