"Чезаре Павезе. Прекрасное лето " - читать интересную книгу автора

она не боялась, потому что в три часа спускалась по лестнице Роза и
тихонько, чтобы не разбудить Северино, скреблась к ним в дверь, пока Джиния
не отзывалась. Они вместе выходили на улицу и шли к трамвайной остановке.
У Джинии с Розой только и было общего, что этот кусок дороги да
звездочка из искусственного жемчуга в волосах. Но однажды, когда они
проходили мимо витрины и Роза сказала: "Мы с тобой как сестры", Джиния
поняла, что таких звездочек пруд пруди и что, если она не хочет, чтобы и ее
принимали за фабричную работницу, она должна носить шляпку, тем более что
Роза, еще зависящая от отца и матери, не скоро сможет позволить себе такую
роскошь.
Разбудив Джинию, Роза, если позволяло время, заходила к ним, и Джиния с
ее помощью наводила порядок, тихо посмеиваясь над Северино, который, как и
все мужчины, не знал, что значит вести дом. Роза шутки ради говорила о нем
"твой муж", по нередко Джиния хмурилась и отвечала, что не так-то весело,
когда дома хлопот полон рот, а мужа нет. Конечно, она говорила это не
всерьез - ей было даже приятно побыть одной, чувствуя себя полной хозяйкой в
доме, - но Розе надо было время от времени давать попять, что они уже не
девочки.
Роза и на улице не умела себя вести, кривлялась, хохотала, оглядывалась
на прохожих - Джиния готова была ее исколотить. Но они часто вместе ходили
на танцы, и тут она нуждалась в Розе, потому что та была со всеми на "ты", а
ее дурачества только подчеркивали, что Джиния гораздо тоньше ее. В этот
прекрасный год, когда они начинали жить самостоятельно, Джиния скоро поняла,
что у нее есть преимущество перед другими: она и дома сама себе хозяйка -
Северино был не в счет, - и в свои семнадцать лет может жить как взрослая
женщина. По пока Джиния еще носила звездочку в волосах и позволяла
сопровождать себя Розе, поскольку та ее забавляла. Во всем квартале не было
другой девушки, которая так чудила бы, как Роза, когда она была в ударе. Она
умела любого разобрать но косточкам и высмеять и, бывало, целыми вечерами
только и делала, что всех потешала. А задорная была, как петушок. "Что с
тобой, Роза?" - спрашивал кто-нибудь из парней, пока все ждали, когда
заиграет оркестр. "Мне страшно, - отвечала она (и глаза у нее выкатывались
из орбит), - когда я входила, какой-то старик так и уставился на меня,
наверное, он поджидает меня па улице, я боюсь". Парень не верил. "Должно
быть, это твой дед". - "Дурак". - "Ну ладно, давай потанцуем". - "Нет, мне
страшно". Уже танцуя, Джиния слышала, как тот парень кричит: "Нахалка!
Ведьма! Пропади ты пропадом! Катись к себе на фабрику!" Тогда Роза смеялась,
и другие тоже покатывались со смеху, а Джиния, продолжая танцевать, думала,
что именно фабрика делает девушек такими. Да и удивляться было нечему,
стоило только посмотреть на механиков - с кем поведешься, от того и
наберешься.
Если в компании оказывался кто-нибудь из них, можно было не
сомневаться, что, не успеет стемнеть, какая-нибудь девушка выйдет из себя, а
если дурости хватит, то и заплачет. Они насмешничали, как Роза, и норовили
увести тебя в луга. С ними было невозможно разговаривать по-человечески и
приходилось все время держаться настороже, чтобы в случае чего сразу дать
отпор. Но зато в иные вечера они пели, и пели хорошо, в особенности если
приходил с гитарой Феруччо, высокий светловолосый парень, который вечно
сидел без работы, но у которого пальцы все еще были заскорузлые и черные от
въевшегося угля. Казалось невероятным, что эти грубые руки могут быть такими