"Константин Паустовский. Письма (Собрание сочинений, том 9) " - читать интересную книгу автора искалечить, а потому, что так легко погубить свою душу, растоптать ее,
загрязнить тем морем злобы и грубости, которые хлещут вокруг. Нет, счастлив, по-моему, тот, кто не видел, кто не знает, что такое война вблизи. А раз увидишь - уже жутко думать о ней. Я понимаю те сотни "пальчиковых", которых мы возили в поезде, единственный исход для солдат - быть раненым. Условия жизни - отвратительные. Если они тяжелы Романину и мне, то они невозможны для тебя, невозможны для каждой девушки. Чтобы выдержать здесь, нужно отупеть, закрыть глаза, перестать думать, видеть, чувствовать. Чуткий человек легко сойдет с ума - а процент сумасшедших очень велик. Романин и я изнервничались, издергались, стали почти, как это ни гадко, неврастениками. Волнуют беженцы, в большинстве озлобленная, косная, небывало дикая масса. Из-за хлеба дерутся до крови друг с другом. Работают все на пункте вооруженными. Иначе, если не хватит пищи пли возникнет какое-либо недоразумение, могут убить. Вчера едва не зарезали одного из наших солдат, к счастью, он очень ловко увернулся от ножа. Всюду грабежи, поджоги. Когда тысячи беженцев смешиваются с отступающей армией, во время перехода по дорогам, запруженным на десятки верст, когда каждый стремится унести свою жизнь, единственная защита для каждого - револьвер и нагайка. И их пускают в ход слишком часто. Каждое утро мы находим около своей избы брошенные трупы холерных. Холера растет. Нет ни одной беженской фурманки не зараженной. Все дороги - кладбища. Трупы слегка лишь присыпаются песком. Вонь нестерпимая. Вот условия, в которых мы живем. И потому, несмотря па мою тоску, я не хочу, чтобы ты была здесь. Не только для тебя, но и для меня - так лучше. А озаренным днем за эти два глухих, чутких месяца. Напиши мне хоть несколько строчек, немного, совсем немного, и я буду так счастлив. Ведь я люблю тебя так ярко, нежно, так исключительно, моя радостная Хатидже. Пиши. Я буду ждать. Твой Константин. С утра так тупо и глухо ноет голова; трудно о чем-нибудь думать, хочется лежать и лежать. Е. С. ЗАГОРСКОЙ 4 ноября 1915 г. Смоленск. Вечер В маленьком кожаном блокноте я стал записывать все свои дни, записывать бессвязно. Может быть, Вам все-таки будет интерес ни узнать запись сегодняшнего дня, миледи. Вот она - ночь почти без сна. Вся грусть, величие и блеск моей любви. Девочка нежная, светлая, любимая. На душе - глубокое спокойствие. Я верю в наделяющую, богоданную, одухотворяющую силу любви. Все мое лучшее, все мое высшее, чистое - все в ней и для нее. Провожали Хатидже и Эмма. Встретились две грани моей жизни. Святая боль. Снега на бурых полях. Я пускаюсь в новую, рискованную авантюру. Еду в Молодечно. Есть во мне дух флибустьеров, поэтов, безвестных бродяг. Жить так хорошо, так узорно прошлое, так осветозарено будущее. Вот моя первая запись. Немного делового - Николаши нет в Смоленске, заеду к нему в Молодечно, быть моя"ет, там и останусь. Тоскливо, но легко. Константин. |
|
|