"Константин Паустовский. Письма (Собрание сочинений, том 9) " - читать интересную книгу автора

искалечить, а потому, что так легко погубить свою душу, растоптать ее,
загрязнить тем морем злобы и грубости, которые хлещут вокруг.
Нет, счастлив, по-моему, тот, кто не видел, кто не знает, что такое
война вблизи. А раз увидишь - уже жутко думать о ней. Я понимаю те сотни
"пальчиковых", которых мы возили в поезде, единственный исход для солдат -
быть раненым.
Условия жизни - отвратительные. Если они тяжелы Романину и мне, то они
невозможны для тебя, невозможны для каждой девушки. Чтобы выдержать здесь,
нужно отупеть, закрыть глаза, перестать думать, видеть, чувствовать. Чуткий
человек легко сойдет с ума - а процент сумасшедших очень велик. Романин и я
изнервничались, издергались, стали почти, как это ни гадко, неврастениками.
Волнуют беженцы, в большинстве озлобленная, косная, небывало дикая
масса. Из-за хлеба дерутся до крови друг с другом. Работают все на пункте
вооруженными. Иначе, если не хватит пищи пли возникнет какое-либо
недоразумение, могут убить. Вчера едва не зарезали одного из наших солдат,
к счастью, он очень ловко увернулся от ножа. Всюду грабежи, поджоги. Когда
тысячи беженцев смешиваются с отступающей армией, во время перехода по
дорогам, запруженным на десятки верст, когда каждый стремится унести свою
жизнь, единственная защита для каждого - револьвер и нагайка. И их пускают
в ход слишком часто. Каждое утро мы находим около своей избы брошенные
трупы холерных. Холера растет. Нет ни одной беженской фурманки не
зараженной. Все дороги - кладбища. Трупы слегка лишь присыпаются песком.
Вонь нестерпимая.
Вот условия, в которых мы живем. И потому, несмотря па мою тоску, я не
хочу, чтобы ты была здесь. Не только для тебя, но и для меня - так лучше. А
я скоро вырвусь. И день, когда я отсюда уеду, будет самым радостным и
озаренным днем за эти два глухих, чутких месяца.
Напиши мне хоть несколько строчек, немного, совсем немного, и я буду
так счастлив. Ведь я люблю тебя так ярко, нежно, так исключительно, моя
радостная Хатидже. Пиши. Я буду ждать. Твой Константин.
С утра так тупо и глухо ноет голова; трудно о чем-нибудь думать,
хочется лежать и лежать.

Е. С. ЗАГОРСКОЙ

4 ноября 1915 г. Смоленск. Вечер
В маленьком кожаном блокноте я стал записывать все свои дни,
записывать бессвязно. Может быть, Вам все-таки будет интерес ни узнать
запись сегодняшнего дня, миледи. Вот она - ночь почти без сна. Вся грусть,
величие и блеск моей любви. Девочка нежная, светлая, любимая. На душе -
глубокое спокойствие. Я верю в наделяющую, богоданную, одухотворяющую силу
любви. Все мое лучшее, все мое высшее, чистое - все в ней и для нее.
Провожали Хатидже и Эмма. Встретились две грани моей жизни.
Святая боль. Снега на бурых полях. Я пускаюсь в новую, рискованную
авантюру. Еду в Молодечно. Есть во мне дух флибустьеров, поэтов, безвестных
бродяг. Жить так хорошо, так узорно прошлое, так осветозарено будущее.
Вот моя первая запись. Немного делового - Николаши нет в Смоленске,
заеду к нему в Молодечно, быть моя"ет, там и останусь. Тоскливо, но легко.
Константин.