"Фрэнсин Паскаль. Любовная горячка ("Школа в Ласковой Долине" #27)" - читать интересную книгу автора

выгонят из команды. А когда это случится - что подумает о нем Сюзанна? Будет
ли она по-прежнему любить его? Кен знал ответ почти наверняка. Когда все это
произойдет, Сюзанна уйдет от него - какие бы признания ни делала она ему
сейчас.
Он взглянул на листки Элизабет. Она пишет так легко, ради удовольствия,
ей это ничего не стоит. Никто не заставляет ее, ей не надо сдавать
сочинение. Она никому не показывала свои рассказы. Если бы только лежащая на
столе рукопись принадлежала ему, а не Элизабет, все было бы в порядке. Если
бы только на титульном листе стояло - Кен Мэтьюз...
В голове у Кена начал складываться план. Элизабет сама сказала, что
никому не показывала свой рассказ. От Кена требуется только взять его и
внести маленькое исправление: просто заменить Элизабет Уэйкфилд на Кена
Мэтьюза. Никто никогда не догадается, что автор не он.
Нет. Не годится. Если Элизабет все-таки узнает, она придет в ярость. И
потом, она несколько раз повторила, что не хочет никому показывать свою
работу.
"Но ведь это будет уже не ее работа. Она даже не узнает. Никто не
узнает. Просто сочинение по английскому. Никто, кроме мистера Коллинза, не
увидит его".
Кен взглянул на чистый лист в машинке. Медленно положил пальцы на
клавиши, напечатал - "Новичок", вернул каретку назад и напечатал следующую
строчку - "Рассказ Кена Мэтьюза". Вынул листок из машинки, подержал в руках.
Потом заменил им титульный лист в рассказе Элизабет, аккуратно положил
бумаги в папку и стал раздеваться.
Любопытно. Только что глаза у него буквально слипались, а теперь он
почему-то не мог уснуть. Он задремал не раньше половины четвертого, и
прошло, казалось, всего несколько минут, а радиочасы уже разбудили его.
Кен встал, подошел к окну. День обещал быть чудесным. Светило солнце,
пели птицы, зеленела свежая трава. Но, взяв папку с рассказом Элизабет, Кен
почувствовал себя так скверно, как никогда в жизни.

8

Джессика сидела, привалившись к дверце красного "фиата" близнецов, и
яростно барабанила пальцами по лежащему на коленях блокноту. Потом она
сердито повернулась к Лиле Фаулер, зажатой между сестрами на маленьком
откидном сиденье.
- Не могу поверить! - восклицала Джессика. - Просто не могу поверить!
Лила пригладила волосы, приподняла брови:
- Не знаю, что тебя разобрало. Подумаешь, большое дело.
- "Подумаешь"! - завопила Джессика. - Ты, ты моя правая рука в
подготовке пикника, заявляешь, что на следующей неделе отбываешь в Нью-Йорк.
И это называется "подумаешь"?! Что же тогда - не "подумаешь"?
- Успокойся, Джес, - сказала Элизабет.
Они въехали на стоянку перед школой.
- Лила не виновата - тетя пригласила ее в гости.
- Но, Лиз, ты прямо как слепая. Она едет не из-за тети: ей приспичило
накупить себе новых тряпок.
Лила порылась в сумочке, вытащила щетку и принялась расчесывать
светло-каштановые волосы.