"Еремей Парнов. Секретный узник (Повесть об Эрнсте Тельмане) " - читать интересную книгу автора

Холодное и солнечное утро 3 марта. Небо светится весной, и тротуар,
еще грязный и пыльный, по-весеннему светел. Черные длинные тени строго
ломаются на нем. Люди спешат, особенно женщины в тонких чулочках от
Бемберга. И ветер стремительно гонит их все дальше. Морозец пощипывает, а
ветер порывисто задувает, и колючая пыль летит по площади от универмага
Тица, мимо Вертгейма, на Кёнигштрассе, где потише. Но колдовское
невероятное утро гонит людей из темных улиц к яростному свету и
распахнутому простору площадей. И пути их пересекаются на Александерплац,
на Алексе.
Грохочут колеса по рельсам надземки - штадтбана. От вокзала к
Яновицскому мосту паровозы, пыхтя, набирают скорость, а ветер сдувает с
черных труб клочки облаков, дышащих углем, разогретых металлом и маслом.
Встречные поезда тяжело и натужно сбавляют ход и, кажется, бесшумно почти
ползут вдоль кирпичных домов. А над крышей "Прелата", где подают
знаменитое пиво "шлосброй", тормозная судорога с лязгом пробегает от
вагона к вагону.
Из восточных районов Берлина сбегаются сюда трамваи. На дугах, как на
мачтах, трепещут голубые огни. Из фешенебельного Вестена - автобусы.
Машины - с юга и с севера, из Панкова и Штеглица.
Автобусы и трамваи везут передачи. Машины везут арестантов. Это -
сердце Берлина, Алекс: полицай-президиум и следственная тюрьма.
Но каковы времена? Нынче за счастье считают попасть в Алекс. Это вам
не казармы СА - жуткий, леденящий кровь "Колумбиа-хауз", где, заглушая
вопли людские, днем и ночью орет патефон: "Вахт ам Рейн" и "Юбер аллес".
Алекс - это воспоминание, это призрак кайзера и Веймара. Сюда доставляли
на "зеленом Гейнрихе" тех, кого до суда формально считали вполне
порядочными людьми.
Германия - олицетворение порядка, Алекс - оплот Германии. Петь,
свистеть и шуметь запрещается. По сигналу к подъему немедленно встать,
убрать койки, умыться, причесаться, вычистить платье и одеться. Мыла
отпускают достаточно. 5.30 - подъем! 6.00 - отпирают камеру. Поверка.
Завтрак. Работа. Обед... В 18.00 камеру запирают - до следующего утра. До
следующего удара колокола. И человек может быть уверен, если только не
отдаст ночью душу творцу, что утром услышит колокол. Ровно в 5.30.
Нет, Алекс - это не "Колумбиа-хауз"...
Отряд из двадцати полицейских под командованием лейтенанта ворвался в
то утро в квартиру Ключинских. Тельману сразу же надели наручники. Но и
после этого полицейские не убрали оружия. Все так же, с пистолетами в
напряженных руках, отконвоировали они его к машине. По иронии судьбы она
стояла там, где обычно ждала машина, увозившая Тельмана на тайные встречи.
Его втолкнули внутрь, а два шупо крепко зажали его с обеих сторон, и
машина тронулась. Сначала повезли в участок, потом в Алекс.
Когда Тельмана выводили из подъезда, утро только разгоралось. В
улицах еще плавал синеватый сумрак. Сухо поблескивали глазурованные льдом
сточные решетки. Занавешенные окна были слепы. Только в одном узком оконце
на четвертом этаже чуть дрогнула синяя штора. Легкое движение руки,
пугливый и жадный взгляд. Неуловимый взгляд предателя.
О чем думал Хилигес в то раннее утро? О награде? Или мимолетный
призрак грядущей смертной тоски все же коснулся его? Нет, он не мог знать,
что по прошествии лет сунет голову в самодельную петлю и спрыгнет, поджав