"Александр Папченко "Одновалентный юзер и его животное"" - читать интересную книгу автора

острые ножницы... - стремительно начал уменьшаться в размерах. Эн мог бы
поклясться что он не думал ни о чём таком, что случилось с ним дальше. Итак
пенис уползал внутрь Эна, как какая-то хищная мурена. Вот он выскользнул у него
из рук. Эн взялся за пах и едва не лишился чувств. Пениса не только не было, а
даже как-бы наоборот. Эн отдернул руку... Вытер пот со лба и снова сунул руку
себе в пах. Если он что-то и чувствовал под пальцами, то это было... Влажные
складки кожи - да это несомненно было вагина.
- Мама... - прошептал потрясенный Эн и неожиданно стал уменьшаться в
размерах. Он просто падал на землю, так ему сейчас хотелось спрятаться, сбежать,
втиснуться под какую-нибудь травинку, исчезнуть... Это такое нормальное
человеческое чувство, желание, которое Эн испытывал много раз по разным поводам,
в Паутине приобрело совершенно другое тотальное значение. Вот уже Эн размером с
пшеничный колос. Высотой со спичечный коробок. С муравья... Что? Он ведь может
совсем исчезнуть?! ет!!! И Эн рванулся вверх. И его желание было настолько
сильным и определенным, что он мгновенно вырос с телеграфный столб. И он бы рос
дальше, но вдруг испугался той высоты с которой увидел где-то там, внизу, на
проселочной дороге собственные ноги, и, обмяк, и уменьшившись стремительно в
размерах, вдруг почувствовал что его отрывает от земли. Эн вцепился в ближайшее
дерево и чем больше он думал о том, что его унесет в небо, тем сильнее его
втягивала в себя безоблачная голубая бездна. И тут Эн вспомнил, что он в
Паутине, и поэтому погибнуть он все равно не сможет и плюхнулся на землю. ебо
затянуло облаками. Впрочем, это были не облака. Это из-за горизонта к зениту
подтягивались вагины. Рыженькие, черные, пушистенькие, бритые, они, собравшись в
грозовую тучу, заслонили собой солнце. Менее всего Эну хотелось попасть под этот
дождь... Эн этого не видел, но в плотно сжатых губах вагин, таились
издевательские улыбки. Облако, смеющихся вагин поразило бы и менее
впечатлительного юзера, но...
... "...это я, - думал Эн, разглядывая разноцветные этикетки на бутылках -
совсем крыша съехала. Я же в Паутине. А значит что со мной может случится? Со
мной ничего не может случится. Меня никто не видит".
Эн сидел у стойки бара.
- Впервые человек создал систему тотальной анонимности и следовательно
совершенной безответственности, - очнулся голос внутри Эна.
- Опять ты!
- В театре или фильме, актеру, драматургу, или режиссеру невольно приходится
считаться с публикой и подавлять свои инстинкты, желания, фантазии. То есть
человек не свободен в пространстве театра или кино, сколь бы не утверждал
обратного. Только в Паутине человек совершенно свободен, потому что только в
Паутине он абсолютно анонимен. Он может поступать как хочет и остановить его
может только он сам. В каком-то смысле, Паутина это первый опыт глобального
тестирования цивилизации, самой себя на человечность...

- Ну, ты достал меня, - разозлился Эн, - А то я не знаю. Я знаю. Заткнись.
Голос внутри Эна послушно выключился.
- Аммонал, тринитротолуол... - безумный ученый - взъерошенный старикашка. За
толстыми стеклами очков, как желтки, жарящейся на тефлоновой сковороде, яичницы,
плавают расширенные зрачки. Отсюда произошло название блюда - глазунья...
Саквояж на коленях. Тянет из него прямоугольные свертки каждый величиной с
брусок хозяйственного мыла и складывает на столешнице... Эн поднялся.
- Вы выходите? Динамит, тротил, тол... Боже мой, вы уже выходите? - пытаясь