"Вера Панова. Кружилиха" - читать интересную книгу автора

глаза. Шаги по каменным плиткам звучали звонко, резко, пустынно. В обе
стороны от светлой площадки расходился длинный сумрачный коридор. По левую
сторону он был похож на туннель; далеко-далеко, в конце этого темного
туннеля, светлело овальное окно. Стены туннеля были симметрично прорезаны
высокими дверными нишами... С правой стороны коридор, разбежавшись, упирался
в дверь, обитую черной клеенкой: там находилась директорская квартира.
Листопад вошел, отперев дверь английским ключом.
(С одиннадцатого числа он здесь не был. Как ушел тогда утром в
больницу, так и не заходил сюда, пропадал на заводе.)
Комнаты очень большие, холодные, - топили плохо.
В одной был кабинет Листопада, а в другой - Клашино царство: какие-то
коробочки - не поймешь для чего, какие-то флакончики - бог знает с чем, и
тетрадки со стенографическими записями, которых Листопад не умел прочитать,
и книги, которые он прочитать не успевал... Старые туфли валялись под
кроватью. На большом зеркале висел чулок; в зеркале отражалась недоштопанная
дыра на пятке; тут же торчала игла.
Листопад не любил больших, высоких комнат, - он вырос в деревенской
хате с белеными стенами и вымытыми фикусами. И Клавдия любила уют и часто
рассказывала подругам, как она все тут великолепно устроит к рождению
маленького. Она с увлечением рассказывала, какие гардины у секретарши Анны
Ивановны, и как она непременно сделает себе такие же гардины, и что если
кабинет разгородить книжной полкой надвое, то будет не так похоже на сарай.
Но она никак не могла собраться купить материи на гардины или заказать
столяру полку, и так все оставалось как есть. Один раз Листопад пришел домой
в плохом настроении и накричал на Клавдию: он кричал, что ему осточертело
жить по-цыгански, и, вызвав рабочих, велел отгородить часть спальни и
устроить кухню и ванную. Клавдия, видя его усердие, побежала и раздобыла
где-то фаянсовую ванну. Ванну притащили, перегородки сделали, но колонку для
воды поставить все не удавалось: водопроводчиков на заводе было мало, а дела
у них много. Так и стояла ванна без употребления, а мыться Листопад ходил в
баню. Обед супругам приносили из заводской столовой. Уборщица
заводоуправления убирала им квартиру и ходила за покупками...
Листопад постоял в спальне, постоял в кабинете, опять пошел в
спальню... Казалось, кликнуть: "Клаша!" - и ответит голос: "Я-а!" На вешалке
шубка, та самая... Синяя тетрадка, в ней крючки и закорючки. На обложке
написано: "Сопротивление материалов". Это она стенографически записывала
лекции... Убрать все с глаз долой.
Но убирать он не стал. Снял китель и сапоги и лег в кабинете на диване,
укрывшись шинелью.
Зимние сумерки стояли в окнах. Было тихо. Не звонил телефон.
"Клаша!" - позвал он одним беззвучным движением губ. "Я-а!" - не
прозвучал, а только припомнился голос... Была Клаша, и нет Клаши. Как сон
прошла...
Он заснул: трое суток он почти не смыкал глаз. Когда проснулся, солнце
било в окна с востока. Он проспал остаток дня и всю ночь!
Звонили. Он босиком пошел отворять, выглянул, не снимая цепочки: за
дверью стоял Рябухин в синем байковом халате, без шапки.
- Ты откуда? - спросил Листопад, впустив его.
- Из госпиталя, как видишь.
- Ты мне снишься или нет? - спросил Листопад.