"Вера Панова. Кружилиха" - читать интересную книгу автора

убрали Клавдию... Листопад ни во что не вмешивался.
На гражданскую панихиду явилась Маргарита Валерьяновна, жена главного
конструктора. Перекрестившись и пошептав, она поцеловала Клавдию в губы и в
руку, потом подошла к Листопаду и обняла его.
- Ужасно, - сказала она, - когда такое юное существо... - и заплакала.
Он не отвечал и продолжал смотреть на Клавдию.
Веки Клавдии были окружены глубокими впадинами и казались очень
большими, и вся она была не такая, как в жизни. В жизни у нее всегда были
немного раскрыты губы, а теперь они сомкнуты плотно и строго, потому что
челюсть подвязана: навечно подвязана, никогда уже не раскрыться милым
губам... В жизни Клавдия ходила растрепанная, волосы у нее были пушистые,
светлые, каждый волосок блестел на солнце, а сейчас она причесана гладко, с
аккуратным пробором посредине, и приглаженные волосы кажутся более темными и
делают лицо более взрослым, и гордым, и умным...
Листопад смотрел на это прекрасное новое лицо и все тяжелее чувствовал
ужасную, несправедливую обиду, неизвестно кем причиненную.
Он не привык к таким обидам: жизнь его до сих пор баловала. От сознания
вопиющей нелепости и непоправимости того, что произошло, у него чернело в
глазах и спирало дыхание. Хоть бы все поскорее уж кончилось!.. А предстоял
еще путь на кладбище, погребение, - эти девушки, ее подруги, вздумают еще,
чего доброго, говорить речи на могиле...
Ему вспомнилось: месяца два назад, не больше, - Клавдия, растрепанная,
с приоткрытым красивым ртом, сидит на диване и шьет что-то маленькое, а он
рассказывает ей о своей матери.
- Ты любишь свою маму, - сказала Клавдия, слушавшая внимательно, как
слушают дети.
- Люблю, - сказал Листопад задумчиво.
- И, наверно, не пишешь ей. Все сыновья такие - ленятся писать.
Покойный брат редко-редко маме писал.
- Нет, я пишу, - сказал Листопад. - Как что важное у меня случится, я
ей пишу. Вот - написал же, когда женился; сразу написал и послал твою
карточку... Но, конечно, я оторвался от них. Мать умрет - телеграммы дать не
догадаются. Письмом сообщат: такого-то числа умерла, такого-то числа
похоронили, чтобы я поминал. И все.
И Клавдия слушала с участием, и в добрых, живых глазах ее блеснули
слезы, - и вот прошло два месяца. Клавдия лежит в гробу, и придется писать
матери о ее смерти...
Последний раз все подошли к Клавдии, гроб закрыли крышкой и понесли из
комнаты. Маргарита Валерьяновна пробормотала испуганно: "Ногами, ногами!.."
Гроб поставили на грузовик, убранный венками и гирляндами из сосновых веток.
На другом грузовике ехал заводской оркестр с желтыми трубами. Похоронный
марш они играли в медленном, торжественном ритме, а грузовики мчались полным
ходом, и это было как бред...
После похорон Маргарита Валерьяновна уговаривала Листопада ехать к ним.
Листопад отказался и поехал домой.
Квартиру прежнего директора он отдал главному конструктору, а сам жил с
Клавдией в двух комнатах в старом заводском доме.
Широкая мраморная лестница с пологими ступенями вела наверх, на
просторную площадку. Площадка была вымощена серыми и белыми плитками. Стены
белые, очень высокие; свет из громадного окна, отражаясь от них, резал