"Вера Панова. Кружилиха" - читать интересную книгу автора

строились давно, многие еще в прошлом столетии. Кривые лесенки спускались
вниз, к трамвайным путям. Дерево построек почерневшее, суровое: словно углем
на белой бумаге нарисован старый поселок.
К домам разбегались дорожки-тропки. Дорожка к дому Веденеевых посыпана
золой. И прежде она всегда была посыпана золой: это Мариамна посыпала, жена
Веденеева. Медная бляшка дверного звонка блестит: это Мариамна начищает ее
до блеска. Лукашин позвонил: прежним голосом залился звоночек за дверью.
Послышались шаги, громыхнул болт. Отворила Мариамна. Она не узнала Лукашина
и стояла, хмуря брови и загородив дверь широким плечом... Он улыбнулся:
- Не узнаете, Мариамна Федоровна?
- О господи, - сказала Мариамна мужским голосом и впустила его в дом.
В доме все было на прежнем месте. Любо посмотреть, как люди уберегли
порядок своей жизни. Даже фарфоровая собачка с отбитой мордой стояла в
стеклянном шкафчике на той же полке, между хрустальным яйцом и крымской
раковиной.
Одно было новое - большой портрет Андрея, увитый красными и черными
лентами. Лукашин увидел его сразу, как только Мариамна зажгла электричество:
портрет висел прямо против двери и смотрел на входящих веселыми глазами.
- Садись, - сказала Мариамна. - Сейчас старик придет.
Она была пермячка, до тридцати лет жила в деревне и вместо "ч" говорила
"ц": сейцас.
Лукашин сел.
- Давно?.. - спросил он, глядя на портрет.
- Давно. В Сталинграде.
- А жиличка живет?
- Жиличка? Живет.
Она сказала "жилицка", презрительно и недружелюбно. Лукашин покивал
головой: все, мол, понятно - и переменил разговор:
- А Павел что?
- А Павел едет, - другим тоном, оживленно и хвастливо, заговорила
Мариамна. - Павел едет домой. Никитку не узнает, поди: отроком стал Никитка.
А Катерина-то уехала - Павел сюда, она отсюда. На Украину ее услали, там
немцы все пожгли, людей поугоняли, так ее туда назначили порядок наводить.
Катерина, жена Павла и мать Никитки, была партийный работник, вечно в
разъездах и делах.
- Без ноги Павел, на протезе, а ты на своих ногах?
- Я на своих, - сказал Лукашин. - У меня только легкие прострелены и
зубы чужие.
Глазами она сосчитала нашивки на его груди: семь нашивок - семь
ранений. Гимнастерка на нем без погон. Мариамна спросила:
- Совсем уволен?
- Совсем.
Мариамна накрыла на стол, поставила четыре прибора. Когда-то много
приборов ставилось на этом столе. Тогда был Андрей, были дома Павел и
Катерина. Спускалась сверху жиличка Нонна Сергеевна, ее сажали рядом с
Андреем. Прибегала Марийка, сестра Павла и Андрея, Мариамнина падчерица:
болтала как сорока, ее дразнили соломенной вдовой, а она сердилась...
- Соломенная вдова в гору пошла, - сказала Мариамна. - В стахановцах
ходит, на двух станках работает, орден ей дали, мои матушки...
Говоря с ним, она ни минуты не сидела без дела: затопила печку, где