"Вера Панова. Кружилиха" - читать интересную книгу автора

бухгалтерами, инвалидами, эвакуированными, беременными, управдомами,
поварихами, санитарной инспекцией, отделом народного образования, отделом
социального обеспечения, отделом рабочего снабжения и детьми ясельного
возраста.
Весь завод знал эту худенькую озабоченную женщину с плоской грудью, с
бледным до голубизны лицом в сеточке мелких морщин и смешными мелкими
кудерьками, подвязанными смешным бантом - не по моде, не по возрасту, не к
лицу.
О ней говорили: "Старуха сказала, что достанет дров", "Позвоните
старухе, пусть попросит директора..." Если бы Маргарита Валерьяновна узнала,
что ее называют старухой, она бы очень удивилась. Она считала себя молодой.
Тридцать пять лет назад, когда она выходила замуж за своего Владимира
Ипполитовича, он был уже мужчина в годах, а она была совсем юное существо. И
все тридцать пять лет он сохранялся в ее сознании как мужчина в годах, а она
сама - как юное существо. Летом она носила платьица с оборочками, носочки и
туфли-босоножки, какие носят молоденькие девушки. При случае проявляла милую
кокетливую резвость.
Вообще наружностью и манерами она была похожа на старую девицу, а не на
замужнюю женщину почтенных лет.
Она никогда не была матерью, потому что Владимир Ипполитович не хотел
детей. Он считал, что дети отнимают у родителей много времени и сил, которые
могут быть использованы более продуктивно. Из детей еще неизвестно, что
получится, а из него, Владимира Ипполитовича, уже получилось незаурядное
явление, и этим явлением надо дорожить, и Маргарита Валерьяновна должна
оберегать и лелеять его, Владимира Ипполитовича, выдающегося изобретателя,
одного из крупнейших конструкторов в стране, а не каких-то там детей, из
которых еще неизвестно, что получится.
Против общественной деятельности Маргариты Валерьяновны Владимир
Ипполитович не возражал, но поставил условие: чтобы от этой деятельности
никоим образом не страдали его интересы. Маргарита Валерьяновна, ужасаясь
своей решимости, дала слово, что интересы не пострадают. И вот десять лет
она держала свое обещание.
Владимир Ипполитович вставал по будильнику в половине шестого. В шесть
он пил чай: очень крепкий, очень сладкий, не очень горячий, но и не
чрезмерно остывший, ровно два стакана и без крошки хлеба. Потом он выкуривал
папиросу. Пока он пил чай и курил, нельзя было разговаривать, нельзя было
громко дышать: он в это время обдумывал свои занятия на предстоящий день.
Несколько блокнотов лежало перед ним; он делал в них пометки. В шесть
тридцать он забирал свои блокноты и уходил из столовой в кабинет, сказав
"спасибо" и поцеловав у безмолвной Маргариты Валерьяновны ручку.
До девяти он работал один; потом приходили конструкторы. Они звонили
робко, входили тихо: они боялись главного конструктора. То, что он
сосредоточил основную работу отдела в своей квартире, было для них мучением.
Под эту работу он отвел в квартире три самые большие и светлые комнаты.
В них было очень тепло: Владимир Ипполитович страдал ревматизмом. Удобные
столы, отличные лампы, техническая библиотека на четырех языках, телефон,
ковры под ногами... Любой конструктор с радостью променял бы этот комфорт на
неуютное, плохо отопленное помещение отдела на заводе, где сидели теперь
только копировщики, - лишь бы уйти от неусыпного, придирчивого надзора
главного конструктора.