"Вера Панова. Валя (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

теплушки, вереница теплушек. Увядшие ветки, свернув неживые листья,
свешивались с их крыш. На одной крыше стоял кто-то и кричал знакомые слова
про фашистов, агрессоров. Слова то отчетливо были слышны, то уносило их в
другую сторону дуновением горячего ветра. Мать металась, твердя:
- Где же он! Ну где же он!
И вдруг они услышали отцовский голос:
- Нюра! Нюра!
Отец подходил к ним, одетый в военную форму. В военном он был худее и
меньше ростом. Он сказал:
- Я боялся, ты опоздаешь.
Мать ответила:
- Я заезжала за детьми.
Она сняла с головы косынку и стала обмахивать лицо. Отдышавшись,
заплакала, а отец ее утешал.
Совсем они не опоздали, еще даже паровоз не был прицеплен. Черный
большой паровоз, могуче двигая рычагами, гулял в отдалении. Он
приблизился: к нему обернулись, разговоры стихли. Но он опять великодушно
отошел, бросая ярко-белые крутые облака в синее небо. Люська смотрела на
него с отцовских рук и кричала: "Ту-ту!" Рядом пели хором: "Пусть ярость
благородная вскипает как волна". Подошла продавщица мороженого, она
продавала эскимо на палочках.
- Дайте нам, - сказал отец.
Продавщица не слышала, она продавала другим и отсчитывала сдачу,
доставая мелочь из кармана своей белой куртки. Вале очень хотелось
мороженого, у нее просто горло горело. Она забеспокоилась, что продавщица
всё продаст и им не хватит. Но настал их черед, и она им дала четыре
эскимо. Мать, заплаканная, тоже стала есть.
- Так мы и не снялись все вместе на карточку, - сказала она.
- Детей увози, если будет такая возможность, - сказал отец, глядя,
как Люська лижет эскимо.
Рядом пели: "Идет война народная, священная война".
Вдруг качнулись теплушки и лязгнули: это, подойдя под шумок,
прицепился паровоз. Мать зарыдала. Кругом стали целоваться. Заиграла
гармонь - так громко, словно закричала. Отец поцеловал Люську и спустил
наземь. Поцеловал Валю: на нее пахнуло знакомым табачным духом, а ее губы
были липкие, онемевшие от эскимо. Онемевшими губами она сказала:
- До свиданья, папочка.
Что-то докрикивал, торопясь, человек на вагонной крыше. Ополченцы
лезли в теплушки.
Теплушки двинулись, покатились на высоких колесах; в распахнутых
дверях - лица, гимнастерки, пилотки. Толпа хлынула вслед, но за поездом
долго ли угонишься! Быстрее - и замелькали теплушки, уже и лиц не
различить, мелькает темная в перехватах полоска сквозь дрожащую радугу
слез.
Рукой Валя стерла с глаз радугу.
Последний вагон мелькнул, за ним открылась пустота рельсов и шпал.
Они пошли домой.


3