"Л.Пантелеев. Американская каша ("Шкидские рассказы") " - читать интересную книгу автора

Разве можно носить красивые яркие платья там, где люди умирают от голода,
где живут людоеды, где ходят босиком и кутаются в лохмотья. Высокая дама
похожа на факельщика из похоронной процессии.
- Здравствуйте, дети, - говорит она ломаным русским языком. - Вы можете
занять ваше место.
Наше место - одно из лучших, у входа в зал. Наш стол не особенно
большой, но все-таки мы умещаемся за ним со своим воспитателем. Над нашими
головами улыбаетесь вы, Герберт Гувер, наш благодетель и попечитель. Вы
напечатаны на прекрасной веленевой бумаге, ваше лицо лоснится и выражает
довольство человека, исполняющего свой скромный долг перед богом и
человечеством. Своей улыбкой вы как бы хотите сказать:
- Кушайте, дети. Мне ничуть не жалко. Я добрый.
Но нам еще не дают кушать. Надо ждать, пока соберутся остальные приюты
и школы района. Наши ноздри расширяются от нетерпения, а под столом босые
ноги отбивают чечетку.
Постепенно столовая наполняется ребятами. Такие же босые, рваные, как и
мы, они с таким же перепуганным видом вступают в этот зал. Дама, похожая на
факельщика, указывает им их место. Все рассаживаются чинно и благородно,
словно это не русские мальчики, а какая-нибудь воскресная школа в Огайо или
Нью-Орлеане.
Тогда ударяет колокол. Этот гулкий звон отдается в наших сердцах, как
пасхальный благо вест в сердце верующего. Продолжительный отзвук тянется
нежно-нежно. Открывается дверь, и две женщины в белых халатах вносят
огромный медный бак. Он начищен мелом и сверкает как зеркало, поставленное
против солнца. Из-под крышек его выбиваются клубы пара. По комнате медленно
разливается сладкий и приторный запах с каким-то аптекарским привкусом.
Женщины в белом, похожие на толстых ангелов, порхают по комнате. Они
собирают нашу посуду, и через минуту перед нами стоят наши миски,
наполненные доверху, с горкой, шоколадной кашей.
Шоколадная каша... Может быть, вы, господин Гувер, кушаете ее каждый
день и вам она представляется очень обыденным блюдом. Тогда вам трудно будет
понять тот восторг, в какой приходили мы, когда, окунув наши старые
заусенистые ложки в эту жирную коричневую массу, мы раскрывали рты и
чувствовали, как медленно-медленно начинают таять наши языки.
Мы были слишком молоды и с глупой благодарностью смотрели на ваше
улыбающееся лицо. Мы не видели в этой улыбке насмешки. Но разве не была
насмешкой эта пересахаренная шоколадная каша? Разве не вся стопроцентная
американская добродетель была законсервирована в жестяных банках, на которых
по ошибке было написано: "сгущенное молоко"? После пшенного супа и рыбьего
жира мы объедались этой шоколадной кашей и портили себе желудки. Никогда
раньше не свирепствовала среди нас так яростно дизентерия: четвертая часть
школы ежедневно страдала от поносов.
Шоколадной кашей не ограничивался обед. Нас кормили еще маисовым супом,
какао и белыми булками. Мы должны были все это съедать там же, в столовой,
так как нам строго-настрого было запрещено выносить что-нибудь за пределы
пункта. Но мы обходили этот закон. Мы прятали мягкие румяные булочки за
пазуху наших рваных рубах. Мы складывали шоколадную кашу в газетную бумагу и
выносили эти пакетики в карманах. Мы умудрялись таскать в карманах какао, не
проливая ни капельки из жестяных кружек.
Долгое время эти американские яства служили у нас в школе самой