"Алексей Иванович Пантелеев. Гостиница "Лондонская" " - читать интересную книгу автора

согласился написать для нее сценарий. В любое время он может приехать в
Одессу, где для него будет заказан номер в лучшей гостинице.
Для Арагона, как я понимаю, слово "Одесса" было овеяно романтикой. Для
него, как, впрочем, и для меня и для многих других, это был город
"Броненосца Потемкина", город Эйзенштейна, Бабеля. Эдуарда Багрицкого, Юрия
Олеши... Получив приглашение, Арагон тотчас откликнулся, сообщил, что охотно
приедет, попробует экранизировать свой новый роман "Les cloches de Bale".
Приедет он с женой. О приезде телеграфирует.
И вот в один прекрасный день, поздней осенью 1934 года, сверкающий
черным лаком интуристский "линкольн" остановился перед подъездом одесского
вокзала, а полчаса спустя в толпе встречающих у выхода на перрон высокая,
выше других, женщина в длинном черном пальто и с букетом ланжеронских
махровых роз в руке сильным контральтовым голосом монотонно вещала:
- Мосье Арагон! Мосье Арагон!..


...Когда я приехал в Одессу, Арагоны работу над сценарием уже
заканчивали. Совершенно не помню, где и когда я впервые увидел их. Скорее
всего, познакомила нас та же Зоя Михайловна Королева, но при каких
обстоятельствах это произошло - в гостинице или на кинофабрике, - сказать не
могу, не запомнил.
В течение двух-трех недель я виделся с Арагонами почти ежедневно,
несколько раз мы вместе ужинали, бывал я и у них в номере. Но никакой
последовательности в этих моих воспоминаниях я установить не могу.
Арагон русского языка не знал. Когда при нем заговаривали по-русски, он
как будто кое-что понимал, это видно было по его живому, внимательному,
заинтересованному взгляду. Говорить же на нашем языке он никогда не решался.
Помню, Эльза Юрьевна сказала мне как-то в его присутствии, что о моей
повести "Часы" она слыхала от Маяковского. И что вообще Владимир
Владимирович очень высоко ценил нашу детскую литературу - Маршака считал
крупнейшим советским поэтом. И тут, когда она это сказала, Арагон симпатично
улыбнулся мне и несколько раз кивнул - выходит, хорошо понял, о чем шла
речь.
Жили Арагоны в Одессе очень скромно, размеренной трудовой жизнью.
Завтракали и обедали дома, у себя в номере. Эльза Юрьевна ходила с парижской
авоськой на Привоз и на другие одесские рынки, тушила тут же в номере на
электрической плитке цветную капусту, готовила рагу и еще что-то
французское, - в номере у них всегда очень аппетитно, по-домашнему пахло.
Арагон писал сценарий. Вечерами Эльза Юрьевна переводила написанное. Не
один раз, когда она застревала, не могла вспомнить какое-нибудь русское
слово или оборот, она заглядывала по-соседски ко мне - консультировалась.
- Товарищ Пантелеев, простите, как будет - я совсем забыла - бранное
слово для полицейских. Ну, у нас в Париже говорят la vache - корова, а в
России?..
- Фараон.
- Ну, конечно! Я же еще девочкой это знала...
Или прибежит:
- Забыла, как будет вторая черная масть в картах. Не пики, а...
- Трефы.
- Боже мой, ну, разумеется.