"Алексей Иванович Пантелеев. Гвардии рядовой " - читать интересную книгу автора

Было еще очень рано, и в предрассветной полумгле он не сразу узнал
ротного комсорга лейтенанта Брякина.
- Это ты, Матросов?
- Я!
- Давай, старик, поднимайся, буди ребят. Собрание созываем.
- Есть, товарищ лейтенант, - пробормотал Саша и, сделав усилие, оторвал
голову от ранца и сел. Голова у него кружилась.
- Давай живенько, - повторил лейтенант. - Через три минуты чтобы все
были у штаба.
- Есть, - повторил Саша, сделал еще усилие, вскочил и почувствовал, как
все у него внутри заныло и захрустело.
Лейтенант скрылся за деревьями. Саша потянулся и громко, на весь лес,
зевнул.
- А, черт! - сказал он.
Ему не понравилось, что его разбудили. А кроме того, он не очень-то
любил всякие собрания и заседания. Может быть, потому, что он не умел
говорить, не умел выступать. Сказать речь - ничего страшнее не было для него
на свете. А собрания для того и созывались, чтобы на них говорили. И он,
который никогда ни в чем ни от кого не отставал, чувствовал себя на
собраниях, как рыба на песке, потому что не мог как следует, как нужно было
и как хотелось высказать все, что было у него на душе и на языке. Он всегда
со стыдом и с обидой вспоминал о том, как на комсомольском собрании, перед
тем как ему выдали светло-серую книжечку, он рассказывал товарищам свою
биографию. Собственно, сказал он то, что и нужно было сказать: что он
сирота, бывший беспризорный, что воспитывался он в детских домах и в
уфимской трудовой колонии, что лет ему восемнадцать, что учился он там-то и
там-то... И хотя никто над ним не смеялся и приняли его единогласно, без
единого возражения, он чувствовал, что сказал совсем не то, что он какую-то
ерунду рассказал, потому что главное вовсе не в том, что он где-то работал и
где-то учился... А в чем это главное, об этом он, пожалуй, даже и близкому
другу не мог бы рассказать.
Разбудить ребят было не так-то просто. Однако через две минуты человек
тридцать комсомольцев, поеживаясь и поскрипывая подмерзшими валенками, уже
подходили к расположению штаба.


2

На небольшой прогалинке у наспех раскинутой палатки бледно мигал на
голубом утреннем снегу фонарь "летучая мышь". У фонаря сидел на корточках
Брякин и, положив на колено полевую сумку, торопливо писал в блокноте
огрызком карандаша, который с трудом удерживала его рука в серой
грубошерстной перчатке.
Комсомольцы откозыряли.
- Здравствуйте, товарищи, - сказал Брякин; придерживая сумку, он
привстал, ответил на приветствие и снова присел на корточки. -
Присаживайтесь. Сейчас старший лейтенант выйдет - откроем.
- А в чем дело, товарищ лейтенант?
- По какому такому поводу собрание ни свет ни заря?
Лейтенант не ответил, продолжая писать.