"Заклинатель" - читать интересную книгу автора (Эванс Николас)

6

Именно Роберт предложил поехать позавтракать в кафе «У Лестера». Он обдумывал эту свою идею недели две. Они еще не побывали там, хотя Грейс уже приступила к занятиям, и мысль о том, что еще одна традиция нарушена, тяжелым грузом лежала на родительских сердцах. Никто не заговаривал о завтраке «У Лестера», потому что вкусная еда была только частью ритуала. Другой, не менее важной частью была поездка туда на городском автобусе.

Этот нелепый ритуал сложился, когда Грейс была еще совсем малышкой. Иногда Энни тоже сопровождала дочку, но чаще та ездила в кафе с Робертом. Поездка обставлялась так, словно была необыкновенным приключением, неслыханной авантюрой; отец с дочерью, устроившись на заднем сиденье автобуса, заговорщицки шептались, с азартом придумывая всякие забавные небылицы про своих попутчиков. Водитель оказывался роботом-убийцей, а скромные старушки – переодетыми рок-звездами. Время шло, разговоры менялись, но до несчастного случая они ни разу не изменили своей привычке добираться до кафе городским транспортом. А теперь… теперь неизвестно, сможет ли Грейс забраться в автобус.

Она посещала школу сначала два, а теперь три раза в неделю, оставаясь только на утренние уроки. Роберт отвозил ее туда на такси, а Эльза на такси же забирала днем. И сама она, и Энни, изображая полную непринужденность, спрашивали дочь, как дела в школе. Очень хорошо, отвечала Грейс. Все просто замечательно. А как там Бекки, Кэти и миссис Шоу? У них тоже все замечательно. Роберт не сомневался, что дочь догадывается, о чем они хотят знать на самом деле, но боятся спросить. Глазеют ли на ее ногу? Задают ли бестактные вопросы? Не шепчутся ли у нее за спиной?

– Как насчет того, чтобы позавтракать «У Лестера»? – спросил Роберт как-то утром, стараясь, чтобы голос звучал как можно небрежнее. Энни дома не было – у нее была назначена ранняя встреча. Грейс пожала плечами и сказала:

– Конечно, если хочешь.

Они спустились на лифте и, пожелав доброго утра швейцару Рамону, собирались уже выйти на улицу.

– Может, вызвать такси? – предложил Рамон.

Роберт на мгновение заколебался.

– Не надо. Мы поедем на автобусе.

Пока они шли до остановки, Роберт, не переставая, болтал, делая вид, что для него обычное дело идти так медленно. Он, конечно, понимал, что Грейс его не слушает. Она не сводила напряженного взгляда с тротуара, высматривая, нет ли там какой-нибудь западни, аккуратно опускала резиновый конец палки и, удостоверившись, что та стоит надежно, выносила вперед ногу. Когда они подошли к остановке, дочь, несмотря на прохладную погоду, была в испарине.

В автобус Грейс забралась весьма ловко, словно всю жизнь проделывала это в таком состоянии. Он был изрядно набит, и какое-то время они стояли у входа, затем один пожилой человек, обратив внимание на палку Грейс, предложил ей сесть. Та, поблагодарив, отказалась, но мужчина настаивал. Роберту захотелось заорать на него, чтоб не лез не в свое дело, но он промолчал, а Грейс, залившись краской, села. Подняв глаза, она жалко ему улыбнулась, и от этой улыбки у Роберта заныло сердце.

Когда они вошли в кафе, Роберта вдруг охватила паника – он пожалел, что не позвонил Лестеру заранее, не предупредил, чтобы никто ничего не спрашивал и вообще, чтобы не поднимали суеты. Но он зря волновался. Возможно, слухи из школы уже просочились, потому что и сам Лестер, и официанты держали себя как обычно – приветливо и дружелюбно.

Они сели за свой столик у окна и заказали то, что заказывали всегда, – сырные булочки и копченую лососину. Пока пеклись булочки, Роберт старательно поддерживал беседу, заполняя возникающие минуты молчания. Эти неловкие паузы были так ему непривычны, раньше общаться с Грейс было очень легко. Взгляд дочери то и дело устремлялся за окно – туда, где по улице спешили на работу люди. В кафе у Лестера, подвижного коротышки с усиками щеточкой, всегда работало радио, и Роберта впервые порадовала эта непрерывная пустая мешанина из дорожных новостей и рекламных объявлений. К принесенным булочкам Грейс почти не прикоснулась.

– Хочешь, этим летом поедем в Европу, – предложил Роберт.

– Ты имеешь в виду – на каникулах?

– Да. Например, в Италию. Снимем домик в Тоскане или еще где-нибудь. Что ты на это скажешь?

Дочь пожала плечиками.

– Можно.

– Но если ты против, то…

– Почему же? Хорошая мысль.

– Если хочешь, можем поехать в Англию – повидаться с бабушкой.

Грейс состроила гримаску, которую и ждал от нее отец. Угроза отправить ее погостить у матери Энни была любимой семейной шуткой. Грейс еще раз посмотрела в окно и перевела взгляд на Роберта:

– Папа, мне, пожалуй, пора.

– Ты больше не хочешь есть? Она покачала головой. Он все понял. Дочь хотела попасть в школу пораньше, пока в холл не ворвалась толпа неуклюжих девчонок. Роберт допил кофе и заплатил по счету.

Грейс предпочла проститься с отцом на углу, не разрешив проводить себя до школьного подъезда. Роберт поцеловал ее и пошел прочь, борясь с желанием оглянуться и посмотреть, как она входит в школу. Он знал: если Грейс заметит его взгляд, то может принять тревогу за жалость. Дойдя до Третьей авеню, он повернул к центру, где располагался его офис.

Пока они сидели в кафе, небо очистилось. День сулил быть морозным и ясным – Роберт любил такие дни в Нью-Йорке. Прекрасная погода для прогулки пешком. Он шел быстрым шагом, стараясь отогнать воспоминание об одинокой фигурке, ковыляющей к школе. Лучше уж думать о предстоящей работе.

Сначала, как обычно, он позвонит нанятому ими адвокату – специалисту по тяжбам, связанным с несчастными случаями, – она представляла их в том запутанном юридическом фарсе, в какой понемногу превращался трагический инцидент с Грейс.

Всякий разумный человек, наверное, счел бы, что главное – выяснить, кто спровоцировал несчастный случай: сами девочки, если они проявили роковую невнимательность на дороге, или шофер, – если он врезался в них по своему недосмотру. Вместо этого все судились друг с другом: страховые компании девочек, страховая компания водителя грузовика, транспортная компания Атланты, страховая компания транспортников, компания, у которой шофер взял в аренду грузовик, ее страховая компания, завод, где сделан грузовик, шинный завод, власти округа, хозяева фабрики, владельцы железной дороги. Разве только Господа Бога забыли привлечь к суду за выпавший снег. Но все еще впереди – тяжба только раскручивалась. Для адвоката такое дело – просто находка, юридическое раздолье, а для Роберта… так непривычно было чувствовать себя истцом, оказаться как бы с другой стороны.

Пока, к счастью, им удавалось почти все скрывать от Грейс. Помимо заявления, сделанного в больнице, ей оставалось только дать показания под присягой их адвокату. Грейс видела эту женщину пару раз раньше, и еще один разговор о несчастном случае, похоже, не расстроил ее. Она повторила, что помнит только то, как они скатились с обледеневшего склона.

В начале нового года водитель грузовика прислал письмо, писал, что страшно сожалеет о случившемся. Роберт и Энни долго обсуждали, показывать это письмо Грейс или не стоит. В конце концов решили, что она имеет право знать о нем. Дочь долго и внимательно его читала, сказав только, что очень мило со стороны шофера написать им. Роберту же предстояло принять еще одно важное решение – стоит ли ознакомить с письмом адвоката? Несомненно, она вцепится в него мертвой хваткой… еще бы – это же признание вины. Как юрист Роберт склонялся к тому, чтобы показать письмо. Но чисто по-человечески ему было неприятно это делать. Оттягивая принятие решения, Роберт хранил письмо в папке.

Вдали замаячило высокое здание его конторы, он уже видел, как в стеклах холодным огнем поблескивает солнце.

За потерю конечности, прочел недавно Роберт в одном научном журнале по юриспруденции, в настоящее время могут выплатить компенсацию в размере трех миллионов долларов. Перед его глазами возникло бледное личико дочки, глядящей на улицу из окна кафе. И какие же это умники-эксперты додумались устанавливать цены за такое несчастье?

В школьном холле толпилось больше, чем всегда, народу. Грейс быстро обежала взглядом лица, надеясь, что не встретит здесь своих одноклассниц. Она увидела маму Бекки, та разговаривала с миссис Шоу, но они не смотрели в ее сторону, а самой Бекки не было видно. Та, наверное, уже отправилась в библиотеку и сидела за компьютером. Раньше Грейс тоже пошла бы туда. Они любили дурачиться, посылая друг другу забавные послания по компьютерной связи, и торчали там до самого звонка на урок, а потом шумно, с хохотом мчались по лестнице в класс, отпихивая друг друга.

Теперь, когда лестницы стали для Грейс недоступны, девочки из солидарности поднимались вместе с ней на лифте – на допотопной, еле ползущей махине. Чтобы избавить их от этого, Грейс сразу же шла в класс, и, когда появлялись остальные, она уже сидела за партой.

Сейчас она прошла к лифту и нажала кнопку вызова, стараясь не смотреть по сторонам: если кто-то из знакомых пройдет мимо, у них будет возможность не заговаривать с ней.

После возвращения Грейс в школу все стали особенно внимательны и добры к ней. Это ей не нравилось. Грейс хотела, чтобы все было как раньше. Изменились и некоторые другие вещи. За время ее отсутствия две ее ближайшие подруги, Бекки и Кэти, очень сблизились. Раньше все трое были неразлучны. Они ежедневно ссорились и мирились и каждый вечер болтали по телефону, сплетничая и подшучивая друг над другом. У троицы были вполне сложившиеся, сбалансированные отношения – своего рода триумвират. А теперь, хотя подруги изо всех сил старались, чтобы все было как прежде, ничего не получалось. И разве могло получиться?

Лифт прибыл, и Грейс вошла в кабину, радуясь, что никто не подоспел и она поднимется одна. Но в последнюю секунду, когда двери уже закрывались, в них влетели две девочки из младших классов, тараторя и хохоча. Увидев Грейс, они сразу присмирели.

– Привет! – улыбнулась им она.

– Привет! – в один голос ответили девчонки и тут же снова замолчали. Так они и стояли, неловко переминаясь с ноги на ногу, пока лифт тяжело и со скрипом поднимался. Грейс видела, что девочки подчеркнуто внимательно изучают голые стены и потолок лифта, чтобы случайно не посмотреть туда, куда (Грейс знала!) им только и хотелось смотреть – на ее ногу. Всегда одно и то же…

Грейс рассказала об этом психотерапевту – специалисту по реабилитации после тяжелых травм, – к которой родители отсылали ее каждую неделю. Психотерапевт явно желала ей добра и, наверное, была неплохим врачом, но Грейс считала свои визиты пустой тратой времени. Откуда эта незнакомая женщина могла знать, что с ней происходит? И вообще, кто мог это знать?

– Да пусть себе смотрят, так им и скажи, – посоветовала женщина. – И еще скажи, что в этом нет ничего страшного, и пусть не стесняются говорить с тобой об этом.

Но в том-то и дело, что Грейс не хотела, чтобы пялились на ее ногу, не хотела на эту тему говорить. Говорить! Психиатры уверены, что разговорами можно разрешить все проблемы. Ох если бы!

Вчера врач пыталась заставить ее говорить о Джудит, хотя Грейс совершенно этого не хотелось.

– Какие чувства ты испытываешь, думая о Джудит?

Грейс захотелось что есть силы закричать… Но вместо этого она холодно произнесла:

– Она погибла. Какие чувства я могу испытывать, как вы думаете?

Женщина поняла скрытый намек и больше к этой теме не возвращалась.

Та же ситуация повторилась и несколько недель спустя, когда она пыталась заставить Грейс говорить о Пилигриме. Он стал таким же изуродованным и беспомощным калекой, как и сама Грейс, и каждый раз, вспоминая его, она видела только эти горящие ненавистью безумные глаза, глядевшие на нее из дальнего угла вонючего стойла. Чем, ну чем тут мог помочь разговор по душам?

Лифт остановился, не доехав до нужного Грейс этажа. Девочки вышли, и Грейс услышала, как они тут же заговорили прежним веселым тоном.

Как она и надеялась, в классе еще никого не было. Грейс вынула из портфеля книги, бережно уложила палку рядом с партой и уже потом медленно опустилась на деревянное сиденье. Оно было таким жестким, что к концу уроков обрубок ноги пульсировал от боли. Но Грейс научилась справляться с ней. Эта боль – еще не самое страшное.

Прошло три дня, прежде чем Энни снова связалась с Томом Букером. Она уже ясно представляла себе, что произошло в тот день в конюшне. Проводив взглядом удалявшееся такси, она вошла во двор и, взглянув на лица сыновей миссис Дайер, многое поняла. Их мать ледяным тоном попросила Энни к понедельнику забрать Пилигрима из конюшни.

Энни позвонила Лиз Хэммонд, и они вместе отправились к Гарри Логану. Ветеринар только что сделал кесарево сечение чихуахуа. Увидев возле двери операционной Лиз и Энни, он шутливо охнул и сделал вид, что прячется. При клинике были послеоперационные стойла, и Логан, изрядно повздыхав, согласился предоставить Пилигриму одно из них.

– Но только не больше чем на неделю. – И погрозил Энни пальцем.

– Можно на две? – взмолилась Энни.

Логан посмотрел с несчастным видом на Лиз:

– Она ваша подруга? Ну ладно – пусть на две. Но не больше. Постарайтесь за это время подыскать себе другое место.

– Гарри, ты чудо! – сказала Лиз. Ветеринар поднял руки, сдаваясь.

– Я идиот. Этот конь кусал меня, лягал, таскал за собой по ледяной воде – и что я делаю в ответ? Приглашаю к себе погостить.

– Спасибо, Гарри, – тихо сказала Энни.

На следующее утро они втроем подъехали к конюшне миссис Дайер. Сыновей хозяйки не было видно, а саму миссис Дайер Энни увидела мельком – та смотрела на них из окна верхнего этажа. После двух часов упорной борьбы и трех шприцев успокоительного, которые Гарри посчастливилось всадить, им удалось-таки погрузить Пилигрима в трейлер и отвезти в клинику.

На другой же день после визита Тома Букера в конюшню Энни пыталась дозвониться ему в Монтану. Трубку взяла женщина – Энни решила, что жена, – и сказала, что его ждут домой только завтра вечером. Голос женщины звучал не слишком любезно – наверное, она уже знала про Пилигрима. Энни попросила передать Букеру, что она звонила. Прошло два дня, но от Тома не было никаких известий. Поздним вечером, когда Роберт уже лег и что-то читал, а Грейс уже спала, Энни снова набрала номер Тома. И опять к телефону подошла женщина.

– Он сейчас ужинает, – сказала она.

Энни услышала, как мужской голос спросил, кто звонит. Трубку прикрыли рукой, но она все же расслышала: «Опять эта англичанка». Последовало долгое молчание. Энни вдруг почувствовала, что затаила дыхание, и приказала себе немедленно успокоиться.

– Миссис Грейвс, это Том Букер.

– Мистер Букер, я хочу извиниться перед вами за то, что произошло в конюшне. – На другом конце молчали, и она продолжила: – Я обязана была знать, что там творится, но я предпочитала ничего не замечать.

– Вас можно понять. – Энни ждала продолжения, но Том молчал.

– Мы перевезли коня в другое место, там гораздо лучше, и я хотела попросить вас… – Она понимала, что просьба ее совершенно бессмысленна, но все же проговорила: – Может, вы согласитесь посмотреть его еще раз.

– Простите, не могу. Даже если бы у меня было свободное время, я совсем не уверен, что мой приезд что-либо изменит.

– Неужели вы не можете пожертвовать хоть парой денечков? Мне все равно, сколько это будет стоить. – В трубке послышался краткий смешок, и Энни пожалела о последних словах.

– Мэм, надеюсь, вы простите мою откровенность, но вам следует кое-что понять. Есть предел страданиям, которые эти животные в состоянии вынести. Мне кажется, ваш конь перенес слишком много.

– Значит, вы полагаете, его нужно усыпить? Меня давно уговаривают сделать это… – Последовало молчание. – Скажите, мистер Букер, если бы конь был ваш, вы усыпили бы его?

– Но он не мой, мэм, и я рад, что не мне предстоит принимать решение. Но будь я на вашем месте – да, именно так я бы и поступил.

Сколько ни просила Энни его приехать, все было тщетно: Том был очень вежлив, но не уступал… Положив трубку, она прошла по коридору в гостиную.

Свет был погашен, в темноте слабо поблескивала крышка рояля. Энни медленно приблизилась к окну и долго смотрела на высящиеся над деревьями парка дома Ист-Сайда. Этот парк и эти дома были похожи на декорацию: множество крошечных окошек на фоне словно бы искусственного ночного неба. А ведь за каждым – своя жизнь, свои судьбы и горести. Просто не верится!

Роберт уже заснул. Энни взяла из его рук книгу, выключила лампу у кровати и в темноте разделась. Она долго лежала с открытыми глазами, прислушиваясь к дыханию мужа и следя за оранжевыми бликами на потолке от пробивавшегося сквозь шторы света уличных фонарей. Она знала, что ей надо делать. Но пока она все не подготовит, ничего не скажет ни Роберту, ни Грейс.